Михаил Березин - Книга усовершенствования мертвых

Потом он засел в здании музея, захватив картину "в заложники". И поставил следующее условие: если найдется кто-либо желающий умереть во имя спасения знаменитого шедевра, пусть приходит. Дается три часа на размышление. Доброволец заведомо обрекает себя на гибель, однако в этом случае картина остается цела. И никаких фокусов: перед ними не желторотый юнец, а матерый, знающий свое дело дракон.

Минули час, второй, близился к концу третий. Била Болла охватило отчаяние: оказывается все было напрасно, ничего не значили эти куски холста с намалеванными на них фигурками, жратвой и пейзажами. И никакой он не дракон, коль взялся столь примитивным способом выказывать свою ненависть. Уничтожение подобной мазни не возвышает до уровня Дракона!.. Оставалось пять минут, когда в зале появилась молоденькая девушка.

- Привет, - весело сказала она, - это я.

- А это я, - ответил ей Бил Болл.

- Покажи мне картину, - тут же попросила она.

Голос Била Болла дрогнул.

- А что, раньше тебе не приходилось ее видеть?

- Только на репродукциях. Ведь я прилетела из Лиссабона, а раньше никогда не была в этом городе. Но я видела другие его работы. Я обожаю Брегейля.

Бил Болл слегка успокоился.

- А как тебя зовут?

- Мария... Мария Коста дель Сантуш.

- Святая Мария, - усмехнулся Бил Болл. - Ладно, полюбуйся на нее, имеешь право. А потом приступим к делу. Желаешь погибнуть как картина или как человек?

- Как это? - не поняла Мария.

- Ну, я могу облить тебя горючей жидкостью и поджечь, а могу просто пустить пулю в сердце.

- Пожалуй, все-таки лучше пуля, - сказала Мария.

- И ты совершенно уверена, что ценой собственной жизни хочешь спасти картину от уничтожения?

- О, да! Я обожаю Брегейля, - повторила Мария.

- Тогда начнем сначала, - проговорил Бил Болл более жестко. - Вытяни, пожалуйста, руки вперед.

- Зачем?

- Делай то, что тебе говорят, иначе через мгновение мы взлетим на воздух. Вместе с Брегейлем. Думаю, тебе хорошо известно, что драконы не снимают с себя тротиловых жилеток. Никогда.

Она вытянула руки вперед.

- Так. Отлично. А теперь правую ладонь медленным движением перекладываешь на ягодицу. При этом один неловкий жест - и мы взрываемся: ты, я и Брегейль.

Мария повиновалась.

- Чудно. - Бил Болл вытер пот со лба. Мария же казалась совершенно невозмутимой. - А теперь еще медленнее ты собираешь складками юбку и извлекаешь на свет божий свою хлопушку.

- Что за бред! - воскликнула Мария, но Бил Болл расстегнул на себе рубашку и взялся за кольцо.

Тогда Мария принялась медленно собирать на ягодице юбку.

- Хорошая девочка, - похвалил ее Бил Болл. - Пистолет берешь за рукоятку кончиками пальцев и бросаешь на пол.

На выложенный узорами паркет музея грохнулась "Беретта" 9-го калибра.

- А теперь познакомимся снова. Как тебя зовут?

- Мария Коста дель Сантуш.

- Это мы уже проходили.

- Комиссар Интерпола Мария Коста дель Сантуш, - представилась она.

- Всего лишь комиссар Интерпола, немного обидно, - пробормотал Бил Болл. - Ну ладно, ты по-прежнему уверена, что желаешь умереть?

- Я обожаю Брегейля, - не задумываясь, повторила Мария.

- Разумеется, ты рассчитывала на хлопушку. Теперь у тебя ее нет и, если хочешь, можешь убираться. Ведь ты такая молоденькая...

- Я не очень-то и рассчитывала на пистолет, - сказала Мария. - Я знала, с кем имею дело, и... я остаюсь.

- И ты никогда уже не сможешь наслаждаться Брегейлем.

- Неважно.

- Спасибо тебе, Мария Коста дель Сантуш. - Бил Болл поднял с паркета "Беретту" и повертел ее в руках. - Смотри, как умирают настоящие драконы.

Через мгновение его череп разлетелся на мелкие кусочки.

Мария Коста дель Сантуш подошла к картине, извлекла из кармана носовой платок и попыталась вытереть долетевшие до полотна капли крови.

- К картине не прикасаться! - послышался окрик.

В комнату одновременно ворвались группа специальных агентов и толпа искусствоведов...

На Санторин я прилетел под вечер, когда солнце уже коснулось Средиземного моря. Самолет еще только разворачивался для посадки, а я уже разглядывал через иллюминатор высокий обрыв, спускающийся к воде, пару белых теплоходов, покачивающихся у пристани, и высеченную в скале дорогу, по которой наверх двигалось несколько осликов. Чуть в стороне к белокаменному городу, расположенному на вершине горы, полз фуникулер.

Город имел название Фира - столица греческого острова Санторин. Филиал дублинской штаб-квартиры ИСЛЭ почему-то находился здесь. С любопытством побродил я по улицам, сплошь заставленным небольшими магазинчиками и тавернами. Располагалась Фира не столько по горизонтали, сколько по вертикали, террасами спускаясь к воде. Согласно распространенному мнению, Санторин - сохранившийся осколок Атлантиды. Здесь можно увидеть то, чего не увидишь более нигде, скажем, пляжи из черного песка. Белые лежаки и разноцветные зонтики от солнца смотрятся на его фоне весьма экзотически. Неподалеку от Санторина в легкой дымке покоится островок Неа Камэни, в арсенале которого - просыпающийся время от времени вулкан.

На фуникулере я спустился к причалу и среди теплоходов обнаружил роскошную яхту под названием "Эксельсиор". На берег был спущен трап. Преградившему дорогу матросу я предъявил удостоверение члена ИСЛЭ и взошел на борт. Для разнообразия Лепаж-Ренуф зафрахтовал это судно, чтобы провести очередное заседание Совета в открытом море. Два дня назад ему вручили Нобелевскую премию. За церемонией я наблюдал по телевизору и видел свою мать: сияющую и счастливую. Речь Лепаж-Ренуфа изобиловала мудреными оборотами и, в общем-то, большого впечатления не произвела. Я выключил телевизор раньше, чем он успел закончить.

В отведенной мне каюте, я открыл кейс, и извлек на свет божий мину: правильной формы металлический цилиндр, одна половина которого легко входила в другую. Немного смахивает на термос. Вытащив внутреннюю часть, я установил время, затем сложил мину и поставил ее на откидной полированный столик. На палубе я столкнулся с Кетлиным и Делитчем, которые что-то оживленно обсуждали.

- Пойду пройдусь, - бросил я им.

На причале Шамполион разглядывал у ларька открытки с видами Санторина.

- Смотри, не опоздай к отплытию, - предупредил он меня.

Лепсиус и Баудиссен пили пиво вместе с рыбаками.

- Хочешь кружечку? - поинтересовался Баудиссен.

- С удовольствием, но я в цейтноте. Хочу присмотреть на острове какую-нибудь золотую безделушку.

- Тогда поторопись.

Наверху, рядом со станцией фуникулера замерли с газетами Дю-Шалью и Пханья...

Переступив порог ювелирного магазина, я застыл в нерешительности. Навстречу двинулся импозантный мужчина средних лет в строгом черном костюме. Он заговорил со мной по-английски и я было решил, что он англичанин. Потом в магазин забрела чета французских туристов, он заговорил по-французски, и я подумал, что он - француз. Наконец, с зашедшим на минутку хозяином соседнего магазинчика он заговорил на чистейшем греческом.