Ирина Борисова - Разве бывают такие груши (рассказы)

1981

Нерешенный вопрос

Лихоманов весь обед проиграл в домино, а в столовую пошел после. Допив комплексный компот, он с удовлетворением вышел на улицу и, разморенный от солянки, зажмурился и прислонился к стене, подставляя лицо мартовскому солнышку. Внезапно его ударила в лоб большая капля, потекла по носу, застилая глаз. Лихоманов моргнул и, заломив шапку-пирожок, с любопытством поднял голову. На крыше прямо над ним - висела огромная, хрустальная, сосульчатая глыба.

- Это ж если грохнет! - свистнул Лихоманов и, оглянувшись на облизывающего губы Кудринского, ткнул пальцем вверх.

- Производственная будет травма, а? - спросил он, выразительно хлопая себя по шапке.

- Ara, - завороженно щурясь, почесал затылок Кудринский.

- Так, - задумался Лихоманов. - А чего ж я у столовой в рабочее время произвожу?

- Ясное дело, бытовая, - дожевав бутерброд, икнул подошедший Шишагин, но Лихоманов отразил и этот вариант: "А трахнет-то по пути на рабочее место!"

Шишагин запротестовал, Кудринский согласился, а Лихоманов, азартно потирал руки, не обращая внимания на льющуюся за шиворот воду.

Рабочий день уже клонился к вечеру, когда распираемый желанием привлечь к дискуссии еще кого-нибудь, Лихоманов заметил появившегося на крыше машущего руками человека и, вытянув шею и сложив руки рупором, закричал:

- Я говорю, бытовая будет травма или... Но закончить Лихоманов не успел, потому что ледяная глыба с грохотом оторвалась, рухнула и убила его. Под капельные напевы Лихоманова вскоре похоронили, а на поминках Шишагин и Кудринский напились и долго и горячо спорили, какая все же была бы травма производственная или бытовая.

1978

Научный подход

- Каждый укус снижает производительность труда как минимум на десять процентов, - заявил Казаметов, отодвинув технологические карты, потому что в столетнике, украшающем его лабораторный стол, развелось от сырости большое количество мелких мушек. Скорая на руку Эммочка посоветовала посыпать землю табаком, но Казаметов назвал этот способ шарлатанством и ушел в библиотеку. Возвратился он с метровой стопкой книг по садоводству и уверенно сказал обеспокоенному Парижскому: "Не волнуйся, Александр, избавившись от этих тварей, мы разовьем небывалую производительность".

Он долго сидел над книгами, а на другой день явился с коричневой бутылью, на этикетке которой угрожающе краснели череп, кости и слово "Яд!" Надев резиновые перчатки, Казаметов деловито окропил им не только столетник, но и всю лабораторию; Эммочку, как не выдержавшую испарений, пришлось отпустить, но мушки издохли, и Казаметов, победителем прохаживаясь мимо кашляющего Парижского, повторял: "Вот что значит научный подход!"

Когда на следующий день Эммочка так и не вернулась, и некому стало печатать срочные докладные записки, Казаметов опять сходил в библиотеку и принес оттуда руководство по слепому методу печатания. Полдня он тренировался, растопырив пальцы на клавиатуре старого лабораторского "рейнметалла", а потом зажмурился и принялся редко, но сильно бить по клавишам.

-Печатая вслепую, я имею резерв скорости! - с удовлетворением повторял он, бросая в корзинку очередной испорченный экземпляр и старательно вставляя новый, но когда корзина заполнилась на три четверти. Парижский не выдержал и взмолился: "Ну, может, ты как-нибудь по-другому попробуешь? Срок подходит, видишь, я с картами зашиваюсь!", Казаметов уселся рядом и похлопал Парижского по сутулой спине.

-А все потому, уважаемый, что не умеем мы еще рационально трудиться! Научно доказано, что человеческий глаз лучше всего воспринимает предметы по вертикали, поэтому считать следует в столбик. Производительность в таком случае резко подскочит вверх!

Парижский тяжело вздохнул и принялся считать в столбик. Удары Казаметова отдавались у него в затылке, он периодически разражался отголосками кашля, столбики цифр перепутались со строчками, и он подумал было, что рациональнее, может, было бы вообще считать по диагонали, но тем временем их с Казаметовым вызвал шеф. Вернувшись, Парижский рухнул на стол и судорожно зашарил в кармане, ища валерьянку, а Казаметов, заложив руки за спину и гневно раздувая ноздри, начал ходить по комнате.

- Вот какая награда ждет у нас за научную организацию работы! - сипло говорил он. - Гонясь за немедленным результатом, они пренебрегают научным подходом, а между тем, научный подход, - и Казаметов назидательно поднял палец, - научный подход к работе делает чудеса! - и он постучал пальцем по столу, отчего побелевший от карбофоса столетник надломился и с сухим треском рассыпался. Казаметов удивленно оглядел останки и, подумав, ушел в библиотеку выяснять причины подобного эффекта.

1978

Семейное счастье

- А кто чавкает? Если ты меня хоть сколько-нибудь любишь, сейчас же перестань чавкать!

- Тебе нельзя есть белый хлеб - и так живот большой, как подушка!

- Оставь горчицу, от нее будет гастрит!

Выйдя замуж, моя жена нашла объект для воспитания. Ночью она будила меня и говорила:

- Не храпи! У храпунов портится сердце!

Утром она уличала меня в том, что я мог бы делать зарядку, поднимать двухпудовую гирю и бегать трусцой вокруг дома, а вместо этого валяюсь до семи часов и ращу живот. Днем она звонила мне на работу и ругалась, заявляя, что обнаружила утром огрызок, который я, оказывается, бросил из окна.

Вечером она не давала мне читать газеты, заставляла "заниматься диссертацией", а сама ходила под дверью и приглушенным голосом, будто боясь выгнать диссертационный дух из комнаты, предупреждала: "Перестань отвлекаться",

За обедом в воскресенье я никак не мог усвоить, каким ножом резать мясо, а каким - яблоко, и по старой памяти хватал пол-антрекота зубами, но когда наталкивался на ее трагический взгляд, уныло начинал отсчитывать третий слева ножичек и четвертую справа вилку.

А однажды в гостях я услышал, как она шептала подруге:

- Понимаешь, я была бы совершенно, совершенно счастлива, если бы... он не был таким демократичным...

И я решился превозмочь себя.

За обедом я выучился есть нужным ножом и вилкой, перестал чавкать, а чай разбалтывал без шума, ждал, пока он превратится в помои, чтобы пить без неприличного тянущего звука. Мне даже понравилось с серьезным видом препарировать апельсин, превращая его в лотос с развернутыми лепестками.

Я начал каждое утро делать зарядку, стал самым известным утренним бегуном в микрорайоне и похудел.

На ночь я заклеивал рот лейкопластырем и перестал храпеть. Сердце мое окрепло, тело - тоже, и я быстро защитил кандидатскую.

Она радовалась. Но только поначалу. Когда она порывалась по привычке прикрикнуть на меня за столом, я хитро хватал пластмассовые щипцы и брал ими тоненький ломтик черного хлеба. Ей нечего было возразить. Утром я сразу срывался с постели и несся на улицу, прежде чем она успевала проснуться. А вечером я не подымал головы от стола, а она бродила мимо, садилась на диван, вставала и уходила, а я выводил формулы, рисовал графики - я писал докторскую до поздней ночи, когда она давно уже спала.