Джон Фаулз - Дэниел Мартин

Днем надо будет повидаться с агентом. Месяц назад, в Голливуде, Дэн отказался от сценария, который должен был писать после сценария о Китченере, и постарался вообще отбить охоту обращаться к нему с предложениями. Но он знал о существовании по меньшей мере двух осторожных попыток прощупать почву, ожидавших его решения. Здесь его пируэт с Египтом был очень кстати: он облегчал сопротивление уловкам, к которым его агент намеревался прибегнуть. Дэн будет держаться первоначального плана: Китченер, а затем – отход в укрытие, Торнкум, покой; долгая зеленая весна, а за ней – лето. Египет и Джейн надо рассматривать как обряд инициации, бессмысленный, но теперь уже неизбежный.

В значительной степени в нем звучал голос закаленного одинокого волка, не терпящего помех, траты сил, энергии, времени и дипломатических ухищрений, потребных для ходьбы по туго натянутому канату между всеми этими противоречивыми женщинами с их разнонаправленными усилиями, этими женскими лицами, заполнившими сейчас его жизнь. И возможно, дополнительной привлекательностью перспективы на целый год укрыться в Торнкуме было порождаемое этим голосом эхо древней мечты всякого мужчины, воплощенной в горе Атос 326с ее мужскими монастырями. Он только что посвятил долгие дни работе над сценарием о Китченере, но сознавал, что делал это в меньшей степени из-за насущной необходимости, чем из-за отчаянной потребности поскорее свалить эту обузу с плеч долой. Из-за каждой страницы сценария вставали перед ним идеи будущего романа. Он чувствовал себя как человек, который провел все необходимые полевые исследования и теперь стремится вернуться в лабораторию, чтобы записать выводы.

И тут он совершил из рук вон абсурдный поступок. Встал с кровати, извлек из кармана пиджака записную книжку. Он открыл ее вовсе не для того, чтобы записать глубокие мысли о неясных признаках намечающихся изменений в человеческих умонастроениях, а всего лишь чтобы нацарапать: «напомнить Бену – сахарный горошек».

Просто он вспомнил: сахарный горошек – одно из кулинарных пристрастий Дженни.

Те шесть часов, что самолет нес их в Каир, Дэн испытывал все новые сомнения по поводу предстоящего путешествия; во всяком случае, теперь он боялся, что недооценил разницу между одним вечером, проведенным с человеком наедине, и перспективой постоянного общения с этим человеком какое-то длительное время. Казалось, что и Джейн была захвачена врасплох реальностью происходящего; оба так усердствовали, проявляя внимание друг к другу по самому незначительному поводу, что естественности уже не оставалось места. Накануне, когда они получали визы, она вела себя гораздо проще, правда, и встреча была совсем короткой: когда с формальностями было покончено, Джейн сразу же ушла – они с Роз хотели сделать кое-какие покупки перед отъездом; так же было и вечером, за семейным ужином у Роз. Вечер прошел удачно, Роз изо всех сил старалась угодить Каро, которая отвечала ей тем же и – может быть – почерпнула кое-что для себя, глядя, как просто и весело Роз ведет себя с матерью… как поддразнивает ее по поводу все еще живущих в ней сокрушений из-за финансовых и прочих проблем. По правде говоря, даже сегодня утром, перед отлетом, Джейн была не такой напряженной. Роз привезла их в аэропорт Хитроу и удерживала реальность на почтительном расстоянии.

А теперь они сидели бок о бок, склонившись над подносами с завтраком. Джейн удалось съесть больше, чем ему: он с давних пор предпочитал оставаться голодным, только бы не иметь дела с самолетной едой; зато решительный вид Джейн явственно говорил о том, что, как истинный турист, она считает – раз уж деньги заплачены… Потом они все-таки поговорили – в основном о книгах, которые читали в самолете: Джейн изучала «Синий путеводитель» 327, который он взял с собой. Дэн опять – в который уже раз – просматривал биографию Китченера, чтобы восстановить в памяти, какие именно места натурных съемок надо будет посетить. Он несколько ощетинился, объясняя, что в этом старике его заинтриговало. Ему подумалось, что Джейн дипломатничает, проявляя интерес к сценарию, а на самом деле ей не так уж и интересно: как всегда, слушая, что он говорит, она оставалась при своем мнении. Поговорили немного и о технических особенностях киносъемок. И снова он подумал, что это просто уступка его тщеславию, попытка доказать ему – и себе самой, – что она не собирается критиковать его образ жизни, но из чувства долга или благодарности стремится побольше о нем узнать. Они гораздо больше походили на стесняющихся друг друга случайных знакомых, чем он мог предвидеть; возможно, ни тот ни другая просто не могли забыть, что на ее безымянном пальце, вводя в заблуждение окружающих, блестит обручальное кольцо. А возможно, еще и потому, что вскоре после взлета ему напомнили: хоть они и сидят теперь бок о бок, их разделяет много большее, чем чисто личные причины. В первый же перерыв в беседе он спросил, много ли книг она взяла с собой почитать, и передал ей «Синий путеводитель». Джейн, словно вдруг вспомнив что-то, склонилась над дорожной сумкой, стоящей у ее ног, и достала книгу в бумажной обложке, которую вручила ему с неловкой улыбкой.

– Это вовсе не обязательно. Не читай, если не хочешь.

Это был сборник «Лукач о критическом реализме», опубликованный каким-то левым издательством, о котором Дэн и слыхом не слыхал.

– Очень мило с твоей стороны, Джейн.

– Раз уж мы об этом тогда заговорили…

– Прочту, когда смогу сосредоточиться. На теплоходе. Теперь, когда книга была вручена и Дэн принялся ее перелистывать, она смотрела на нее вроде бы даже отчужденно.

– Там есть места…

– Не сомневаюсь. Очень хочу посмотреть. – Он улыбнулся. – А сейчас мне про Каир надо кое-что почитать.

Казалось, Джейн искренне увлечена предстоящим знакомством с Египтом. Это было особенно заметно, когда, накануне утром, они встретились у консульства. Она начала с того, что ему еще не поздно отказаться, но произнесла это с улыбкой; потом добавила, что визу все равно получит, ведь «ее так зацепило», что она обязательно поедет, даже если придется ехать в одиночестве. Тогда по крайней мере он смог разглядеть в ней готовность измениться, чуть заметные признаки возрождения ее прежнего, более открытого «я».

Из-за двухчасовой разницы во времени в Каир они прибыли на закате. В лондонской конторе Малевича успели составить для Дэна программу на следующий день и договориться, чтобы его встретили, но особых надежд на то, что их действительно встретят, он не питал; еще меньше надежд осталось у него, когда, пройдя пограничный и таможенный контроль, они вышли в центральный зал аэропорта: и сам зал, и обрамляющие его галереи кишели людьми; шум, сутолока, множество лиц всех оттенков коричневого цвета, мгновенное погружение в не-европейский мир, к тому же на первый взгляд совершенно равнодушный к беспорядку и грязи. Помещение наводило на мысль о том, что в стране идет война; напрашивалось сравнение с потревоженным ульем. Дэн взглянул на Джейн, стоящую рядом с ним посреди осаждающих их таксистов и гостиничных зазывал. Она улыбалась, но он видел, что этот хор чужих требовательных голосов, эта первобытная толпа привели ее в замешательство.