Джон Фаулз - Дэниел Мартин

В ночной тьме недалекого будущего он поцелуями осушает слезы с невидимых покорных глаз; а в электрическом свете настоящего говорит Фиби, что яблочный пирог превосходен, но он не в силах съесть ни кусочка больше.

На следующий день Дэн вернулся в свою лондонскую квартиру, показавшуюся ему как-то вдвойне опустевшей, ведь Каро была в Париже да к тому же уже успела переехать к себе; ему было грустно и одиноко. Не столько из-за Дженни, ведь, прочитав ее письмо в третий раз, он решил рассматривать написанное ею, независимо от того, правда это или лишь разгул воображения, как признак здоровья, то есть возросшей независимости, отлучения от груди; гораздо больше его угнетала мысль о том, почему он снова стремится прочь из Торнкума. Фиби посмотрела на него с упреком, когда он объявил ей, что снова уезжает, только приехав; и он почувствовал, что она нисколько не верит в то, что он собирается почти всю оставшуюся часть года «пожить дома». По иронии судьбы он покидал ферму в первый с его приезда по-настоящему ясный, почти весенний день, покидал с явно дурными предчувствиями, ожидая от судьбы не только иронической, но и попросту мрачной улыбки. Самолет потерпит аварию, он больше никогда не увидит Торнкум… а он ведь так близок, зачем его покидать. Египет казался совершенно ненужной, рискованной последней игрой; он даже холодно отверг совершенно нормальное чувство удовольствия, которое испытывал при мысли о том, что снова посетит эти места, о том, как увидит, какое впечатление путешествие производит на Джейн. Он понимал, что с ним происходит: он опять взялся за старые игры, опять лавирует, оттягивает решение.

Он больше не разговаривал с Джейн, кроме одного раза, да и то только о практических вещах… о визах, о том, сколько дорожных чеков взять с собой; а Роз настаивала, чтобы он перед отъездом пришел к ней домой поужинать и взял с собой Каро. На самом деле он уже понимал, что утрачивает импульс, подвигнувший его на это доброе деяние, возможно, из-за всех уверток и обиняков, к которым ему на этой неделе пришлось прибегать в разговорах с Дженни по поводу Джейн; в результате он и сам наполовину уверовал в то, что о ней говорил. Профессиональные доводы не были полностью выдумкой: сценарию и правда недоставало атмосферы, и от поездки он только выиграл бы, но Дэн прекрасно сознавал, что ему самому не хватило бы добросовестности совершить путешествие в одиночку. Во всяком случае, он уже столько лет проработал в кино, что не мог не знать – рекомендации сценариста по поводу особых мест натурных съемок редко доживают до появления конечного продукта.

Утешительно было хотя бы то, что он отправлялся в путешествие с одобрения всего семейства. Он поговорил с Каро в тот же вторник, что и с Дженни, только позже. Она удивилась гораздо больше, чем он ожидал: казалось, ей необходимо было знать, прежде чем она одобрит его поступок, не возражает ли мама против такой аномалии во взаимоотношениях; но когда Дэн объяснил, Что с Нэлл была заранее проведена «заочная консультация» и получен imprimatur 324, Каро с воодушевлением ухватилась за эту Идею. Им предстояло увидеться в это воскресенье, после ее возвращения из Парижа: она собиралась приехать к нему домой прямо из аэропорта Хитроу. Оставалось выслушать еще лишь один голос. Дэн не дал себе времени на колебания и, как только попрощался с дочерью, набрал номер телефона ее матери.

– Привет, Нэлл. Это Дэн.

– Подумать только! А я как раз собиралась тебе звонить.

– Я правильно поступил?

– Думаю, да. Теперь, когда прошло первое потрясение.

– Она говорила что-то про то, что ей надо бы отдохнуть. Так и возник разговор. Поскольку мне все равно ехать…

– Думаю, это замечательная идея. По правде говоря, я просто позеленела от зависти.

– Всего-то на десять дней.

– Ей только на пользу. Серьезно. Поразительно, что это не вызвало нового приступа марксистской лихорадки.

– Только поначалу и в смягченной форме. По поводу некоторых условностей. Как ты прореагируешь, например. Отчасти поэтому я и звоню.

– Поразительно! Оказывается, она еще помнит, что я вообще способна реагировать. После Каро!

– Она искренне винит себя за это.

– Еще бы. Да ладно, забудем.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я грубо нарушаю приличия.

– Знаешь, мой милый, я не до такой степени закоснела. Пока еще. – Как всегда, они неизбежно скатывались к обмену колкостями, но она, должно быть, заметила это в тот же момент, что и он. – Я целиком и полностью «за». Честно. Мы с Эндрю считаем, что очень умно с твоей стороны было предложить ей поехать. – Помолчав, она добавила: – Мы были поражены, но вовсе не потому, что не испытываем благодарности.

– Я надеюсь, культурный шок пойдет ей на пользу.

– Может, ты выдашь ее за какого-нибудь прелестного нефтяного шейха?

– Боюсь, не могу этого обещать со всей определенностью.

– Тебе не показалось, что она становится немного более открытой?

– Пожалуй, самую малость. Думаю, она понимает, что пытается решать мировые проблемы потому, что не решается взглянуть в лицо паре-тройке своих собственных.

– Да я уже сто лет пытаюсь ей это внушить. – Нэлл замешкалась, потом сказала: – Она меня очень беспокоит, Дэн. Я понимаю – она столько держит в себе. Что бы я тут о ней ни говорила.

– Знаю.

– Я тебя благословляю. Как бы мало это ни стоило. И искренне благодарю. – И, снова помешкав, закончила: – И за то, что принял на себя главный удар в истории с нашим заблудшим ребенком.

И они заговорили о Каро и связанных с нею проблемах.

Кое-какие из связанных с нею проблем выявились и в воскресный вечер. Дэн ждал, когда она наконец появится, и пил – пожалуй, слишком усердно. Каро не знала точно, каким самолетом они вылетят, так что это и в самом деле была не ее вина, но все равно он чувствовал подспудное раздражение. В конце концов около девяти он оставил ей записку, а сам отправился за угол, в итальянский ресторанчик поблизости от дома. Она объявилась там, как раз когда он заканчивал трапезу, запыхавшаяся и виноватая. Она не голодна, они успели пообедать в Париже; Дэн все-таки заказал ей кофе. Каро, как всегда, выглядела усталой, но была довольно оживлена, болтала о проведенных в Париже выходных днях. Барни ездил туда взять интервью у какого-то француза – большой шишки в руководстве Общего рынка. Не очень удачно вышло, но больше она об этом не упоминала. Однако вскоре она сама прервала свою болтовню о Париже. Она спросила, обрадовалась ли тетя Джейн, и глаза ее светились таким неподдельным интересом, будто Дэн был совсем недавно вовлечен в необыкновенное приключение.

– Надеюсь. Сначала она была неприятно поражена.

– Еще бы! А дальше-то что? Человек с твоей репутацией!