Александр Чаковский - Блокада. Книга 4

– Срочно подготовьте все данные, – прервал его Микоян. – Ставка обеспокоена продовольственным положением Ленинграда. – И добавил: – Не исключено, что одному из вас придется выехать туда.

– Мы готовы! – решительно ответил Любимов.

– Направьте меня, товарищ Микоян! – быстро проговорил Павлов. – Товарищу Любимову покидать Москву сейчас нельзя.

– Почему? – внимательно посмотрел на него Микоян.

– Анастас Иванович, в стране вводится карточная система… Я убежден, что союзный нарком торговли в такое время должен быть на месте! – ответил Павлов, игнорируя обращенный на него сердито-недоуменный взгляд Любимова.

Любимов начал было возражать, но Микоян остановил его:

– Хорошо. Этот вопрос мы решим. Поезжайте оба к себе и ждите звонка.

И без предупреждения Микояна Любимов я Павлов направились бы из Кремля в свои наркоматы. В коридор они вышли все вместе. Микоян повернул налево. Любимов и Павлов смотрели ему вслед до тех пор, пока он не открыл дверь, за которой, как они оба знали, находилась приемная Сталина.

Если и в мирное время из-за привычки Сталина работать до глубокой ночи ответственные работники партийного в государственного аппарата обычно не покидали своих кабинетов раньше двух-трех часов ночи, то теперь, во время войны, находясь на казарменном положении, они проводила в них фактически круглые сутки, используя для короткого отдыха диваны или раскладушки.

Приехав к себе, Павлов распорядился срочно подготовить имеющиеся в наркомате данные о наличии продовольствия в Ленинграде и занялся очередными делами, то есть вызывал людей, звонил по ВЧ в областные центры и по «вертушке» в Моссовет и в облисполком. И ему звонили – из других наркоматов, из МК партии… Павлов спрашивал иди отвечал на вопросы, требовал, соглашался, настаивал, запрещал, разрешал, но думал только об одном, ждал только одного звонка…

В те дни тяга на фронт была всеобщей. Рапорты о направлении в действующую армию подавали все: подростки и старики, не подлежащие призыву по возрасту, руководители учреждений, рабочие и специалисты, находившиеся на броне, «белобилетники», вообще святые с воинского учета, курсанты военных училищ, бойцы и командиры резервных частей – все требовали отправить их на фронт… К этому времени Ленинград уже стал фронтом: на его улицах рвались вражеские снаряды. Естественно, что тридцатишестилетний нарком считал для себя делом чести работать там, в Ленинграде.

Микоян позвонил в три часа утра:

– Приезжайте.

В приемной никого, кроме сидевшего за столом секретаря, не было.

– А Любимов тоже вызван? – спросил Павлов, стараясь понять, как решен вопрос, кто из них едет. Может быть, его вызвали только для того, чтобы передать часть дел Любимова?

– Любимов? – переспросил секретарь. – А что, разве он должен…

– Нет, нет, – прервал его Павлов. И уже более спокойно спросил: – Анастас Иванович у себя?

– Да. Проводит совещание.

– Ждать?

– Нет, заходите. Анастас Иванович сказал, как прибудете – сразу заходить.

Микоян сидел во главе длинного стола, по обе стороны которого расположились люди – гражданские и военные.

Рядом с Микояном Павлов увидел Малышева, заместителя Председателя Совнаркома, ведавшего вопросами оборонной промышленности. Незнакомый Павлову генерал, держа в руках блокнот, что-то докладывал.

Микоян наклонился к Малышеву, сказал ему несколько слов шепотом, встал и, попросив замолчавшего генерала продолжать, кивком головы пригласил Павлова в дальний конец кабинета.

– Решено, что поедете вы, – сказал он тихо.

– Когда? – тщетно пытаясь унять волнение, спросил Павлов.

– Завтра.

– Я привез имеющиеся у нас данные о запасах продовольствия в Ленинграде.

– Не надо. Мы хотим верить не бумагам, а глазам. Разберетесь на месте и немедленно доложите, как в действительности обстоит дело. И в дальнейшем поможете ленинградцам в вопросах продовольствия. Передайте товарищу Жданову сердечный привет. И…

Микоян обернулся, убедился в том, что заседание идет своим чередом, и продолжал уже совсем тихо:

– …скажи, – он перешел на «ты», – что все мы озабочены положением под Ленинградом и товарищ Сталин принимает необходимые меры к деблокаде города. Ясно?

Павлов не стал задавать никаких вопросов. Не потому, что у него их не было, а потому, что последняя фраза Микояна в эти минуты заслонила, вытеснила из его сознания все остальное.

Несмотря на то что война шла уже третий месяц и было очевидно, что пока не врагу, а нам приходится отступать, тем не менее слова «Сталин принимает необходимые меры» произвели на Павлова магически-ободряющее действие.

– Все будет передано, Анастас Иванович, – отчеканил Павлов. – Командировку взять, как обычно, в Управлении делами?

– Нет. Отсюда зайдите к Поскребышеву. Ваш мандат у него, – ответил Микоян, снова переходя на официальный тон.

Потом протянул руку и мягко сказал:

– Ну… счастливого тебе пути, Павлов.

Поскребышев, знавший Павлова, кивком ответил на его приветствие, открыл одну из лежавших на столе папок, вынул оттуда листок бумаги и все так же молча передал его Павлову.

Только выйдя в коридор, Павлов прочел мандат. В нем говорилось, что Д.В.Павлов направляется в Ленинград в качестве уполномоченного Государственного Комитета Обороны и что расходование продовольствия в Ленинграде и на Ленинградском фронте ставится под его контроль.

Подписан мандат был Сталиным.

…Как Павлов и ожидал, продовольственных запасов в Ленинграде оказалось больше, чем сообщалось в телеграмме Попкова.

Однако чтобы убедиться в этом, пришлось произвести тщательный переучет всего продовольствия как на городских, так и на военных складах. Сотни партийных и советских работников вместе с управлением тыла Ленфронта за двое суток – десятое и одиннадцатое сентября – провели эту трудоемкую операцию.

И двенадцатого сентября Павлов уже имел возможность доложить Москве и Военному совету фронта, что для обеспечения войск и населения в городе имеются запасы зерна, муки и сухарей на 35 суток, крупы и макарон – на 30, мяса и мясопродуктов – на 33, жиров – на 45, сахара и кондитерских изделий – на 60 суток.

И тем не менее Военный совет по предложению Павлова принял решение вторично – в первый раз это было сделано второго сентября – снизить нормы выдаваемых по карточкам продуктов.

Доверительные слова Микояна о том, что Сталин принимает меры к деблокаде Ленинграда, звучали в ушах Павлова и вселяли в него уверенность, что жесткая экономия продовольствия и лишения, испытываемые населением города, – явление временное, что блокада вот-вот будет прорвана.

Однако шли дни, недели, но враг по-прежнему держал город в тисках окружения. К концу сентября немцев удалось остановить на подступах к городу, однако все попытки прорвать блокадное кольцо заканчивались безрезультатно.