Александр Чаковский - Блокада. Книга 4

– «Фиалка», «Фиалка»! Я «Ромашка», я «Ромашка». «Фиалка», вы меня слышите? – бубнил связист.

– Есть наконец связь?! – обернулся к нему Замировский.

– Нет, товарищ полковник, – виновато ответил боец.

– Двух связистов только что на линию послал. Начальник связи дивизии тоже на линии. Больше посылать некого, понимаешь, некого! – сказал Замировский Звягинцеву таким тоном, будто тот не верил ему.

В этот момент, откинув полог, в блиндаж ворвался человек с карабином в руке. Лицо его было черно от копоти.

– Товарищ полковник! – оглушительно крикнул он, точно все еще находился в гуще боя и старался перекричать стрельбу. – Докладывает ефрейтор Хлопов! Старший адъютант приказал передать… комбата убили, а комиссар ранен!

– Не ори! – оборвал его Замировский. – Говори спокойно: какой батальон?

– Третий, товарищ полковник, третий, – с какой-то странной радостью в голосе, оттого, видимо, что может дать командиру дивизии точный ответ, доложил Хлопов.

– Ну… вот… – стиснув зубы, проговорил Замировский.

И Звягинцев только теперь со всей неумолимой очевидностью понял, что если даже он доберется невредимым обратно до Волхова, то доклад его командующему не принесет никакой пользы…

– Товарищ командир дивизии, – чеканным голосом произнес Звягинцев, – разрешите принять командование батальоном.

Замировский посмотрел на него с недоумением и переспросил:

– Батальоном?

– Так точно, товарищ полковник! Опыт имею. Словом, разрешите вступить?

Замировский на секунду задумался, точно решая, кого можно было бы послать в батальон. Но послать было некого…

– Давай, если ты… такой, – сказал он. – Давай! Хлопов, веди майора!

Прошло почти три часа с тех пор, как Федюнинский отправил Звягинцева в дивизию. Однако связи с Замировским все еще не было. Не возвращался и Звягинцев.

Каждые полчаса звонил, проверяя линию, Чекин. Федюнинский понимал, что тот хочет по голосу командующего угадать, не приближается ли роковой момент. Отвечал односложно: «Жди».

Звонили, докладывая обстановку, командиры соединений, из их донесений явствовало, что противник выдыхается и атаки его становятся слабее. Однако из 310-й дивизии никаких сообщений не поступало.

Звонок Замировского раздался в 14:30. Федюнинский поспешно схватил трубку.

– Товарищ командующий? – переспросил Замировский, хотя Федюнинский назвал себя, и по тону, каким командир дивизии произнес эти два слова, он понял, что самое страшное позади… – Отбросили противника! – кричал в трубку Замировский. – Примерно на километр отбросили!

– Ладно. Понял, – сдержанно ответил Федюнинский. – Если каждые два часа будешь отбрасывать врага на километр, то, надеюсь, к вечеру твой КП будет на положенном удалении от переднего края.

– Так точно, товарищ командующий! – крикнул Замировский. – У меня все!

– Погоди, – сказал Федюнинский, вспомнив о Звягинцеве. – Я тебе майора из штаба посылал. Добрался он до тебя?

– Добрался, товарищ командующий, боевой майор!

– Я тебя спрашиваю, не какой он, а почему не возвратился и не доложил обстановку? Когда он от тебя выехал?

– Не выехал он, товарищ генерал, – после короткой паузы произнес Замировский, – здесь он…

– Так какого же черта он там болтается, вместо того чтобы…

– Товарищ командующий, – сказал Замировский, – он не болтается… Он командование батальоном на себя принял.

– Что?! Кто разрешил?

– Я разрешил, Иван Иванович. Своей властью. Обстановка требовала. У меня комбат и комиссар из строя выбыли, а немцы в полутораста метрах от КП находились. Майор Звягинцев попросил разрешения принять командование, я разрешил.

– Час от часу не легче, – буркнул Федюнинский, – прикажи ему немедленно возвращаться!

– Не могу, он бой ведет, товарищ генерал! И… я просил бы вас оставить его у меня! Убыль командного состава огромная! Я его командиром полка сделаю, этого майора!

– Немедленно… – начал Федюнинский, но Замировский, боясь, что командующий сейчас бесповоротно решит судьбу Звягинцева, перебил его:

– Иван Иванович, простите, что прерываю, но он боевой командир, людей в атаку повел. Несправедливо такого командира в штабе держать!

– Ты моим штабом не распоряжайся! – оборвал его Федюнинский. – Ты считаешь, в штабе пентюхи должны работать? Ладно, после с этим майором решим. А пока задача одна – гони немца дальше!

Первой мыслью Федюнинского, после того как он положил трубку, было позвонить Чекину и сказать, что обстановка изменилась, что ГЭС взрывать не придется. Но он сдержал себя – ведь противник пока все еще находился в полутора-двух километрах от КП Замировского.

…К утру следующего дня все попытки врага прорваться к Волхову были отбиты. Из разведотделов соединений стали поступать сведения, что немцы прекратили атаки и, судя по всему, заняты перегруппировкой сил.

В девять утра Федюнинский сам позвонил Чекину, который уже более суток дежурил в здании ГЭС у телефона.

– Товарищ командующий, – доложил Чекин, – у меня все тихо. Пулеметной стрельбы не слышно. Обстрел прекратился…

– Вон оно что! – с добродушной усмешкой произнес Федюнинский. – Ты, видно, полагаешь, что я в Ташкенте сижу? Сам, что ли, не слышу, что тихо?.. Ну как, спать, наверное, хочешь? Ладно, оставь кого-нибудь за себя и возвращайся на НП.

– А если?..

– Не будет «если»! Возвращайся!

Федюнинский положил трубку. И только сейчас почувствовал, что смертельно устал…

В этот момент еще многого не знал командующий 54-й армией генерал-майор Федюнинский.

Не знал, что в эти часы 4-я армия под командованием генерала Мерецкова начала наступление на Тихвин. Не знал, что толщина льда на Ладоге достигла уже десяти сантиметров и близок тот долгожданный час, когда первая автомашина пройдет по зимней трассе – Дороге жизни Ленинграда.

Он знал только одно: Волхов удалось отстоять…