Александр Чаковский - Блокада. Книга 4

Через несколько минут в комнате кроме Федюнинского остался только Чероков. Он начал было прощаться, но Федюнинский остановил его:

– Подожди, капитан первого ранга. Как ты считаешь, для чего я тебя за собой таскал? – Он положил Черокову руку на плечо и продолжал: – Вот что, Виктор Сергеевич. Ты командир самостоятельный, флотилия твоя мне не подчинена. Поэтому не приказываю – прошу. Сними пулеметы с кораблей и отдай их мне.

– Вы что, товарищ командующий?! – не то удивился, не то возмутился Чероков. – Разоружить боевые корабли? – И отступил, освобождаясь от лежащей на его плече руки Федюнинского.

– Пойми, Чероков, – сказал Федюнинский, – ведь если немцы прорвутся к Ладоге, что придется делать? Павлову – жечь продовольствие, а тебе… тебе топить корабли. Иного выхода нет. Верно?

– И все же разоружать корабли не могу, – повторил Чероков. – Это невозможно.

– А если они вместе с пулеметами пойдут на дно Ладоги, это возможно?! Слушай, Виктор Сергеевич, сделай, как я говорю. Сними пулеметы и вместе с расчетами перебрось их сюда, к Волхову. Ответственность перед Военным советом фронта я беру на себя. Время не терпит. Пулеметы мне нужны к утру, не позже…

В полночь Федюнинский перебрался на свой новый наблюдательный пункт, оборудованный на северной окраине Волхова, в небольшом каменном доме, от которого после недавней бомбежки остался лишь первый этаж да подвальное помещение. Но располагался он на высотке, местность вокруг была ровная и хорошо просматривалась.

Немцы все еще продвигались к Волхову. Близкие разрывы их снарядов то и дело сотрясали стены полуразрушенного дома. Давно не было у Федюнинского такой тревожной ночи.

Уже занимала оборону непосредственно перед Волховом танковая бригада полковника Зазимко. Уже мчались на дивизионные обменные пункты и прямо в полки полуторки, груженные боеприпасами и продовольствием. Уже перебазировалась на полевой аэродром близ Плеханова вызванная Федюнинским авиация. Уже выехали в передовые части работники политотдела армии. И, наконец, перед самым рассветом прибыли на грузовиках моряки с пулеметами. Их сразу же распределили по частям.

И все же немцы продолжали наступать. Правда, продвижение их замедлилось, но бои вот-вот могли перенестись на городские улицы.

Роковой вопрос – придется или не придется взрывать Волховскую ГЭС и другие важные объекты – неотступно преследовал командующего.

Один из полевых телефонов, стоявших перед ним, связывал его прямо с генералом Чекиным, находившимся на Волховской ГЭС. Время от времени Чекин звонил, проверяя исправность линии, которая в любую минуту могла быть перебита осколком снаряда. И в каждом таком звонке угадывался немой вопрос: взрывать или подождать?

Федюнинский знал, конечно, историю Волховской ГЭС. И в сознании его эта электростанция была неразрывно слита с именем Ленина, с ленинским планом ГОЭЛРО.

Но Федюнинский хорошо знал и другое – что уже десятки дорогих сердцу каждого советского человека заводов, электростанций, сами названия которых символизировали победы первых пятилеток, сотни сооружений, в которых, казалось, навеки запечатлены труд, воля, творческий гений советского народа, были взорваны при отступлении. На вопрос – уничтожить или отдать врагу? – мог быть только один ответ.

Вчера майор Звягинцев рассказывал командующему о бойце, готовом идти под огонь противника, лишь бы не стать участником взрыва ГЭС. Тогда Федюнинский воспринял это как проявление неуместной в военное время сентиментальности. То, что человек на фронте должен выполнять свой долг до конца, сколь бы трудно и горько ни было, являлось для него непреложной истиной.

Но теперь, когда решать вопрос о судьбе ГЭС предстояло ему самому, когда достаточно было повернуть ручку телефона, сказать одно лишь слово Чекину, чтобы через несколько минут от здания станции остались лишь развалины, командующий почти физически ощущал, как невыносимо тяжела ноша, взваленная на его плечи.

Из донесений, поступивших в 9:00, Федюнинский сделал вывод, что положение на подступах к городу постепенно стабилизируется. Однако часом позже Волхов неожиданно оказался на грани катастрофы.

Федюнинскому позвонил командир 310-й дивизии Замировский и доложил, что немцы теснят его боевые порядки.

Несколько секунд командующий молчал. Замировский был старым его товарищем, когда-то они вместе служили в Забайкалье. Федюнинский верил в него, считал опытным, боевым командиром. Но сейчас части Замировского отступали.

– Слушай, полковник, – жестко сказал Федюнинский, – ты понимаешь, чтó зависит сейчас от твоих действий?! Если дашь прорваться врагу, то погубишь Волхов. Я требую, я приказываю тебе держаться во что бы то ни стало! Это все.

Другие соединения, и в частности расположенная на правом фланге 6-я морская бригада, держались стойко. Час назад из штаба бригады звонил выехавший туда начальник оперативного отдела армии. Он докладывал, что моряки успешно отбили все атаки противника.

«Значит, немцы убедились, что там прорваться не удастся, потому и ударили по Замировскому, – размышлял Федюнинский. – Неужели он не выдержит?!»

И в этот момент раздался резкий звонок того телефона, который лишь недавно командующий с облегчением отодвинул в сторону. В трубке опять прозвучал голос генерала Чекина:

– Извините, товарищ командующий, проверяю, в порядке ли связь. Аппарат молчит. И я решил…

– Вам сказано, что позвоню лишь в том случае, если будет необходимость!

– Так точно, товарищ командующий, но…

– Какое еще «но»?

– В здании ГЭС уже слышна пулеметная стрельба.

– Сидите и ждите моих приказаний, – резко сказал Федюнинский. – И ни при каких условиях не проявлять инициативы. Вам понятно?

– Ясно, товарищ командующий. Буду ждать.

– А исправность линии проверяйте каждые тридцать минут, точно по часам!

Тут же зазвенел другой телефон. Федюнинский услышал голос Замировского:

– Товарищ командующий, докладываю, что бой идет уже вблизи моего командного пункта…

– Зачем ты мне звонишь? – стараясь ничем не выдать волнения, спросил Федюнинский.

Несомненно, Замировский ждал разрешения отойти. Но Федюнинский не мог разрешить этого!

– Продолжай драться! – холодно приказал он. – Если на сумел удержать врага там, где положено, дерись на КП!

Замировский молчал. В трубке слышались лишь звуки артиллерийских разрывов и пулеметная стрельба.

– Замировский! Замировский! – уже не сдерживаясь, закричал Федюнинский; ему показалось, что на том конце провода что-то случилось.

Но связь прервалась. Теперь командующий не слышал уже ничего: ни голоса командира дивизии, ни разрывов снарядов, ни пулеметных очередей. Телефон был мертв.