Анна Караваева - Грани жизни

Как он решил для себя, так и поступал.

Как ни занят был Петя на заводе, ни одного занятия с Галиной он не пропустил.

— Как ты заботишься обо мне! Какой ты добрый! — растроганно говорила Галина после занятий. — Ты видишь, как тебя слушаюсь во всем? — спрашивала она потом, когда они по своему обыкновению после занятий шли в парк.

— Ты не сердишься, что из-за меня тебе приходится сейчас так трудно? Ведь я знаю, как ты устаешь… и тебе еще нужно заниматься со мной… Прости меня, что я такая неспособная! — шептала Галина.

— Родная моя… за что мне прощать тебя? — растроганно шептал он.

В этот миг Петя чувствовал, что он, как никто на свете, ответствен за нее. Никто, кроме него, не знает, как еще слаба и детски наивна ее душа, ее понимание жизни, труда, внутреннего мира человека, а многое ей просто еще неведомо. Поэтому с ней надо обращаться терпеливо, мягко и не требовать от нее быстрых решений, — все придет в свое время

Галина выдержала испытания и стала студенткой института имени Баумана. По этому поводу в квартире Сковородиных в первых числах сентября было назначено большое семейное торжество. Пете Мельникову Галина заявила накануне, что среди гостей он будет для нее «самым главным» и должен прийти раньше всех.

Петя выполнил приказ, пришел первым, а Галина, отворившая ему дверь, беззвучно и крепко расцеловала его. Потом она приказала Пете сидеть на балконе, принесла ему свежие газеты и шепнула, что скоро сообщит ему «чудную новость». Некоторое время Петя прислушивался, как Галина носилась по комнатам: пристукивали каблучки ее новых лакированных туфель, шуршало пышное муаровое платье, мягким грудным голоском она все что-то напевала, пробегая мимо балконной двери. Пете так хотелось видеть ее играющее весельем лицо, что несколько раз он пытался выйти в коридор, но Галина со смехом загоняла его обратно:

— Ну потерпи же, беспокойная душа!

Наконец, обмахиваясь веером, она появилась на балконе.

— Хочешь услышать чудную новость? Ну, так слушай!

Ее румяное лицо приняло торжественное выражение.

— Папа мне сегодня сказал, что в новой квартире, которая будет готова к осени пятьдесят девятого года, он нам предоставит… — Галина лукаво приостановилась, наблюдая, какое действие произведут ее слова, — он предоставит нам самую большую комнату с альковом, с прелестными полированными шкафами в стенах, с балконом на солнечной стороне. Словом, роскошная будет комната! Ну? Что ты на это скажешь?

Галина нетерпеливо дернула Петю за рукав и заглянула ему в глаза.

— Ну? Почему ты молчишь, странный человек?

— Видишь ли… — смутился Петя. — Ни о какой роскошной комнате я вообще не думал… ведь нам же будет где жить: мама сказала мне, что перейдет в проходную комнату, а нам с тобой отдаст большую…

— А? Знаю, знаю, — капризно усмехнулась Галина. — Серые комнатенки в коммунальной квартире, в старомодном доме начала тридцатых годов, когда нас с тобой еще и на свете не было!.. Нет, нет… я себе представляю только тот вариант, который обещал мне папа… и ни о каком ином и речи быть не может!

— Так ведь я же, Галиночка, никогда ни о чем подобном и не просил… И лучше бы скорее нам быть вместе в нашей скромной, но, право же, уютной комнате, чем ждать ту роскошную, с полированными шкафами.

— Ах, ты просто чудак! — заспорила Галина. Но, заметив тень раздумья на его лице, заговорила просительно — Но, милый, я как раз связываю одно с другим… неужели ты не почувствовал?.. Ведь когда новый заводской дом будут заселять, я уже буду переходить на второй курс… вот тогда и произойдет наше главное торжество… верно, милый?

Она прижалась горячей щекой к Петиному лицу и несколько минут посидела рядом, то перебирая его волосы, то нежно целуя в глаза. Обезоруженный этой лаской, он уже не спорил с ней. Но когда Галина, откликнувшись на зов матери, опять убежала для каких-то последних хлопот перед приемом гостей, настроение Пети уже переломилось. Он не смог бы объяснить, откуда взялась эта неясная грусть, смешанная с глухой обидой.

На шумном обеде всем было весело, кругом чокались за здоровье и будущие успехи новой студентки. Некоторые, посматривая в сторону Пети, острили насчет спутников в космосе и на Земле. Петр Семенович с радушным смехом поддерживал эти многозначительные тосты, как бы показывая всем: да, да, как видите, мы не скрываем, что этот скромный и способный паренек, жених нашей дочери, через несколько месяцев войдет в нашу семью.

Высокая, еще красивая, хотя и рано располневшая Натэлла Георгиевна тоже ласково и благосклонно посматривала на Петю, выбирала для него самые вкусные кусочки индейки с яблоками и шутливо увещевала добрым голосом:

— Молодой человек должен иметь всегда ха-аро-ший аппетит!

И опять сидящие вблизи гости понимающе и покровительственно улыбались, а Петя все более смущался, и есть ему не хотелось.

С тех пор как Галина появилась в его жизни, Петя все свои чувства и совместные с любимой переживания представлял себе как тайну, которая принадлежала только им двоим. Сейчас ему было еще и досадно за себя: оказывается, он не умеет защитить эту сердечную тайну. Вдруг Пете захотелось незаметно уйти, пока столовую готовят для танцев. Но Галина, почуяв что-то неладное в выражении его лица, подхватила его под руку, что-то нежно зашептала ему и уже не отпускала от себя. Очень внимательна она была к Грише Линеву. Видно было по всему, что она пригласила его прежде всего как Петиного друга. В перерыве между танцами Галина попросила Гришу Линева спеть что-нибудь. Многие из гостей слышали мягкий Гришин баритон в заводском клубе на вечерах самодеятельности и тоже стали просить его спеть. Гриша запел одну из своих любимых песен — «На заре туманной юности».

На Петю эта песня сегодня почему-то производила странное и тревожное впечатление. Картина прощания юноши с девушкой представлялась ему горькой и ужас «ной ошибкой. Если человек любил, зачем же тогда оставлял он свою милую, зачем терзал ее душу ненадежным обещанием, что «когда-нибудь да встретимся»? У ней «занялся дух, сердце замерло», а он что? И как же это можно так расставаться и губить любовь, которой цены нет!

Взглянув на Галину, Петя изумился: она слушала Гришино пение с улыбкой спокойного удовольствия и слегка покачивала в такт мелодии своей зеркально-черной остроносой туфелькой, и, конечно, ни о какой загубленной любви у Галины и мысли не возникало.

Как странно, думалось Пете, влюбленные сидят рядом, ощущают тепло своих рук, а настроения и чувства их совсем не похожи и даже как бы отдалились друг от друга. «Противоречия любви»… — вспомнился ему недавний разговор с Галиной.