Анна Караваева - Грани жизни

Миша Рогов, самый молодой из всех, голубоглазый крепышок с рассыпчатыми льняными кудрями, разносторонне способный механик и электрик, чувствовал себя легко и свободно. С юных лет он привык знать, что уж если его куда-то позвали, так он определенно нужен для пользы дела. Сегодня ему было просто любопытно, какую работу он будет выполнять и что нового он сегодня здесь услышит.

«Востроглазый и деловой», — одобрила его про себя Марья Григорьевна.

Двое последних, румяные, плечистые здоровяки, братья-близнецы Чибисовы, сидели чинно и равнодушно, будто только по обязанности.

«Эти звезд с неба не хватают! — насмешливо определила их Марья Григорьевна. — Силищи у них хоть отбавляй, а в глазах словно и мысли нет, бесчувственно беседуют, будто для фотографа!»

Когда все расселись вокруг письменного стола в комнате Пети, Матвей Кувакин, тряхнув своими короткими и густыми рыжеватыми волосами, произнес с присущей ему спокойной решимостью:

— Ну, товарищи, пора начинать. Докладай, Петя. Внимание, товарищи!

Постановление заводского комитета комсомола о создании комсомольско-молодежной бригады в помощь будущей первой автоматической линии на заводе было недавно опубликовано в заводской многотиражке, и Пете оставалось только кратко напомнить об этом. Зато он подробно рассказал о серьезном разговоре в парткоме со Степаном Ильичом. В заключение Петя особенно подчеркнул настоятельный совет Соснина. «Доказать все делом».

— Вот теперь вы все знаете, — говорил Петя. — В том, что задумано и предлагается вам, нет ничего случайного. Как мне представляется, все идет от общего чувства эпохи. А если его перевести в нашу среду, работников техники, то в какую эпоху живем? Мы живем в эпоху высоких скоростей. А что это такое? Это борьба за сокращение времени, за высокую производительность труда и высокое качество везде и во всем, борьба за автоматизацию, за великую власть человека над техникой… за такую власть, когда целые колонны машин будут работать за человека… по одному его знаку, по приказу его разума!..

— И все эти факты, цифры, все это непреложная правда! — воодушевился Сева Огурешников. — Если заводской человек не думает об этом и ничего с себя не спрашивает, — тот живет как слепой и глухой. Ни я, ни все мы так жить не можем, не желаем так жить! — И гордо, как победитель, сложив на груди сильные, жилистые руки, вдруг забыл о своей старенькой рубашке-сеточке.

Матвей, Гриша и Миша высказывались каждый по-своему, хотя мысли их в главном совпадали. Матвей признался, что уже давненько не испытывал «такого интереса к общественному заданию».

— Работая в бригаде в помощь нашей будущей первой автоматической линии, словно вот ощущаешь собственными руками, как приближаешь будущее!

Гриша добавил к этому, что молодежь по-настоящему, духовно и производственно растет прежде всего в таких заданиях.,

Миша «прямо-таки не мог бы себе представить», чтобы всех их «вдруг бы обошли» и не привлекли к этой работе.

— Я, товарищи, просто счастлив, что и меня позвали помогать такому большому делу!

Так как все члены семерки работали в одной смене, было нетрудно сделать «наметки во времени», когда они будут собираться вместе для выполнения взятого на себя «почетного общественного обязательства».

— Дело теперь за тобой, Петя! — торжественно сказал Матвей. — Заканчивай чертежи, показывай Сковородину…

— Он их одобрит… и перед нами открывается «зеленая улица»! — И Гриша в веселом нетерпении потер свои сильные, широкие ладони.

Матвей предостерег:

— Э… нет! Только чтобы без всякой там спешки!.. Ты, Петя, даже на самое благородное нетерпение с нашей стороны, как говорится, не попадайся… Ты думай о самом главном: чтобы твои доводы и твой чертеж были бы доказательны и неопровержимы: ведь Сковородину будешь показывать!

— А до того момента мы все еще и еще просмотрим их, проверим… И чтобы ваша критика ни сучка ни задоринки не пропустила! — воскликнул Петя, заливаясь румянцем счастья и упорства.

— Верно, Петя, верно!.. Только так настоящее большое дело и творится! — горячо поддержал Сева и, поднявшись с места, властно сказал — Ребята, я вношу деловое предложение! Мы произносим здесь оч-чень важные мысли и обещания… и нельзя, чтобы все это… вот так и исчезло бы в эфире… — И Сева выразительно помахал рукой в воздухе. — Нужно все записывать, товарищи, все! Это исключительно важно для истории!

— Поддерживаю, — сказал Петя. — Я смотрю на это и практически: по этим записям нам будет потом легче отчитаться в работе. Будем записывать по очереди?

— Я начну записывать! — даже побагровев от волнения, воскликнул Миша Рогов.

— Записывай, — просто сказал Петя, вынул из ящика своего письменного стола папку, вложил в нее стопку листов бумаги и подал Мише Рогову.

«Вылитый Николаша, вылитый отец! — с грустным и нежным изумлением думала Марья Григорьевна. — Он вот так же радовался, когда знал и верил, что нужное и хорошее дело затеял»

— У меня память хорошая! Я ничего не пропущу! — с жаром говорил кому-то Миша Рогов. — Все будет записано, вот увидите!

«Все воодушевлены, у всех ум и сердце работают, — отмечала про себя Марья Григорьевна, — только эти двое, Чибисовы-близнецы, молчат, словно чурки… и не поймешь, о чем они думают!»

Пока Миша и Петя, уединившись на краешке стола, рассматривали первую «историческую» запись, Матвей Кувакин предложил «сделать перекур» в кухне, чтобы не беспокоить дымом Марью Григорьевну.

В чистенькой кухне, с тюлевыми занавесками на окне, Матвей со своей трубочкой, Сева Огурешников со своим самодельным, изящным мундштучком из зеленой пластмассы и Гриша Линев с полупустой пачечкой тонких сигарет пристроились у кухонного окна и пускали дымок на улицу. Братья-близнецы Чибисовы, Анатолий и Сергей, оба некурящие, стоя несколько поодаль, о чем-то перешептывались.

— О чем вы шепчетесь, словно девчата на выданье? — пошутил Матвей.

— А ты, видно, знаешь, как такие девчата шепчутся? — подхватил шутку Гриша Линев.

— Еще бы мне этого не знать, — хохотнул Матвей, — из нас, семерых, пока что я один женатый!

— Что вы, ребята, уже без шуток говоря, стоите тут как неприкаянные? — обратился Гриша к Анатолию и Сергею Чибисовым. — В чем дело?

Оба, как всегда, заговорили почти одновременно:

— Да мы хотели бы знать… вот только как сказать…

— Что вы хотели бы знать? — полюбопытствовал Гриша. — А подойти поближе к нам можете?

— Отчего нет? — пробурчал Анатолий.

— Можно и подойти, — в тон ему произнес Сергей.

— Вас что-то смущает, я вижу, — заметил обстоятельный Матвей. — Поясните, так или не так?

Оба подошли к окну и, беспокойно оглядывая встречные лица, начали, не то мешая, не то дополняя друг друга: