Петр Капица - Завтра будет поздно

— Ого! Да она теплая! — воскликнул он. — Может, выкупаемся?

— Я не прочь. Только учтите: здесь встречаются холодные течения, — предупредил Бонч-Бруевич. — Некоторые от неожиданности теряются и, испугавшись, тонут.

— Тонут, говорите? — как бы удивляясь, спросил Ильич. — Это, конечно, неприятно. Но мы с вами постараемся плыть по нагретой части озера. А глубоко здесь?

— Чрезмерно! Озеро ледникового происхождения.

— Архиинтересно! Надо проверить.

Не успел Бонч-Бруевич разуться, как Владимир Ильич, сбросив с себя ботинки и одежду, разбежался, подпрыгнул и, вытянув вперед руки, головой ушел под воду.

«Ну и отчаянный, — подумал Владимир Дмитриевич. — Этак нырять на незнакомом озере!»

Прошло секунд двадцать… тридцать… сорок, а Ленина все не было. Бонч-Бруевич вскочил, готовый позвать на помощь рыбаков, удивших рыбу с лодки. Но в это время услышал всплеск, фырканье и шумный вдох.

Владимир Ильич вынырнул далеко от него. Повернувшись лицом к берегу, он провел рукой по усам и крикнул:

— Что же вы замешкались? Плывите сюда. Вода превосходная!

Он плавал и нырял без всяких усилий. Не зря же вырос на Волге!

Бонч-Бруевич осторожно вошел в воду, окунулся и лишь затем, неторопливо двигая руками, поплыл.

Поджидая его, Владимир Ильич повернулся на спину и стал смотреть в удивительно чистое небо, по которому одиноко плыло белое облачко.

НА ЛИТЕЙНОМ И НЕВСКОМ СТРЕЛЬБА

Вася Кокорев видел, как на заводском дворе возбужденные солдаты собирали людей на митинг, но не остался послушать их, так как договорился с Катей встретиться за Троицким мостом против домика Петра Первого. Это было безлюдное и тихое место на Неве.

Девушка запоздала.

— Я думала, ты не придешь, — сказала она. — В райкоме говорят, что у вас на Путиловском не хотят слушать большевиков. Меня послали с пакетом в секретариат. Проводишь?

— Конечно. Я ведь из-за тебя здесь.

— А если революция начнется, ты тоже из-за меня все бросишь? — сделав строгое лицо, спросила она.

— Я бы и тогда хотел быть вместе, — сознался Вася.

Девушка ничего больше не сказала, только крепко сжала его руку.

Так, держась за руки, они дошли до беседки особняка Кшесинской.

— Ждать тебя? — спросил Вася.

— Нет, нет, мне некогда будет, — ответила она. — Встретимся на нашем месте в субботу.

Расставшись с Катей, Василий перебежал на другую сторону улицы и на ходу уцепился за поручень переполненного трамвая.

Только в десятом часу Кокорев подъехал к своему заводу. Главные ворота оказались раскрытыми настежь, большой двор был переполнен людьми. На митинг, видимо, сошлась вся Нарвская застава. Здесь были и текстильщики, и матросы, и гренадеры. Ораторы сменялись один за другим. Многие требовали без промедления идти к Таврическому дворцу. Толпа встречала эти предложения гулом одобрения, а тех, кто возражал, освистывали.

В одиннадцатом часу вечера распространился слух о том, что рабочие Выборгской стороны уже перешли Неву и движутся по Литейному проспекту. Эта весть еще больше взбудоражила путиловцев.

На трибуну взбежал рослый матрос. Взмахнув бескозыркой, он выкрикнул:

— Кто за выступление — поднимай руку!

И над головами поднялось море рук.

Митинг кончился. Люди потоком стали выходить на улицу и двинулись к центру города.

Голубой сумрак окутывал улицы. Фонари нигде не горели.

По пути путиловцы останавливались у заводов, снимали с работы ночные смены и шли дальше.

Кокорев, желая разыскать Дему или Савелия Матвеевича, шел вдоль рядов. Он пытался оглядеть всю колонну, растянувшуюся почти на версту, но конца ее не увидел.

«Ну и народу! — подумал он. — Неужели и теперь власть не будет нашей?»

Уже был второй час ночи, когда путиловцы подошли к Таврическому дворцу. Солдаты, толпившиеся у ворот, расступились и пропустили их за ограду.

Рабочие, плотным кольцом окружив дворец, послали своих представителей на заседание исполнительного комитета Совета.

В зале было жарко и накурено. Депутаты сидели без пиджаков.

Путиловец поднялся на трибуну и объявил, что его товарищи находятся у Таврического дворца.

— Мы не разойдемся до тех пор, пока вы не арестуете министров, — сказал он. — Берите власть в свои руки.

Чхеидзе, пообещав рассмотреть вопрос о правительстве, небрежно вручил пришедшим отпечатанное на машинке постановление исполкома о немедленном прекращении всяких демонстраций.

Но путиловцы не желали расходиться. Они готовы были простоять всю ночь, чтобы добиться своего.

Через час рабочие вновь послали свою делегацию на заседание.

Увидев путиловцев, Чхеидзе, как бы удивясь, спросил:

— Вы, кажется, уже были здесь? Что вам не ясно?

— Во-первых, просим быть уважительнее с нами! — потребовал рабочий. — А во-вторых, быстрей решайте, кто будет у власти. На улице путиловцы!

— Подумаешь, путиловцы! — рассердился Чхеидзе. — Сколько вас здесь? Имеете ли вы право разговаривать от имени путиловцев?

— А ты выйди на улицу, — посоветовал другой рабочий. — Там узнаешь и, может быть, по-иному заговоришь.

— Я ни перед кем не становился на колени, — ответил председатель Петросовета. — Скажу правду и тем, кто пришел нас запугивать.

Чхеидзе решительно покинул президиум, спустился вниз и, выйдя на улицу, замедлил шаг. Он не думал, что ночью увидит столько народу у дворца.

«Это работа большевиков. Они хотят нас принудить взять власть. Надо вызвать для охраны войска».

Чхеидзе не решился выступить перед возбужденной толпой. Вернувшись в комнату президиума, он принялся названивать по телефону в штаб военного округа.

В четвертом часу стал накрапывать дождь. Василий пробрался с улицы в обширный вестибюль дворца и там увидел Савелия Матвеевича и Дему.

— A-а, пропавшая душа, явился! — сказал старый кузнец. — Что-то ты, брат, от рук отбился…

— Да я вас все время искал, — попытался оправдаться Василий, но Савелий Матвеевич перебил его:

— Ладно, потом у попа исповедоваться будешь. Держись около Дементия. Может быть, понадобишься.

Оставив парней, Савелий Матвеевич куда-то ушел. Василий спросил у Демы:

— Чего вы тут ждете?

— Наши опять пошли требовать ответа. Да, видно, толку не будет. Я бы на их месте подобрал ребят покрепче, закрыл бы все входы и сказал депутатам: «Хотите брать власть — заседайте, а не хотите — марш отсюда!»

На даче Бонч-Бруевичей еще все спали, когда посыльный Центрального Комитета партии осторожно постучал в окно.

Первым проснулся. Владимир Дмитриевич. Увидев в саду под окном работника ЦК Савельева, он понял, что в Петрограде произошло что-то важное, иначе Савельев не приехал бы так рано. Будильник показывал шестой час.