Алитет Немтушкин - Мне снятся небесные олени

— Люди, обуздавшие эту громадную гагару, наверное, самые великие шаманы! Они всюду могут бывать! В Верхнем мире, на Солнце и на Луне! Они могут, долететь до звезд! С душами наших предков могут встречаться! О, это великие шаманы! У нас таких нет! — за всех высказался Мада. Это была его знаменитая речь, которая запомнилась всем.

Летчик, бортмеханик и Петров выслушали эту «говорку», переведенную Кинкэ, и тогда Петров сказал ответные слова:

— Мы очень рады, что вам понравилась наша птица. Человеческий разум может все, может создавать и таких летающих птиц. Мы не боги, не духи, мы простые люди. Нас направила к вам партия большевиков. У нас рабочие и крестьяне уже давно прогнали своих богачей и установили Советскую власть, власть бедняков. И люди все равны. Мы хотим провести у вас суглан и организовать простейшие производственные объединения, чтобы вы жили и трудились единой семьей. Вот какое задание на первое время… А сейчас помогите нам выгрузить товары…

— Хэ! — снова все удивились. — Вот так птица! Она еще и муку привезла! Кинкэ! Это ты позвал этих людей — летчиков? Они как будто знали, что у нас продукты кончаются. Кинкэ, ты тоже летчик! Ты первый из нас поднялся к солнцу, отныне имя тебе — летчик!.. Большим человеком ты стал!..

Эки не могла наглядеться на сына. Он вырос, стал стройнее, красивее и, что интересно, — почему-то походит теперь на русских. Может, это одежда сделала его таким? Темные брюки, сапоги, гимнастерка, на голове — фуражка. На гимнастерке прикреплен какой-то блестящий значок. «Не медаль ли новых властей? У Майгунчи Большого есть царская медаль, похожая на солнце. Всех людей в трепет бросало, когда он вешал ее себе на шею».

А Кинкэ все отвечал на вопросы сородичей, улыбался, смеялся весело. Этот смех эхом отзывался в сердце матери, и она смутно, чутьем угадала, что сын стал другим человеком, знающим что-то такое, чего они, живя в тайге, не ведают. Наверно, ему довелось увидеть и узнать многое. «С худыми людьми разве был бы таким веселым и счастливым Кинкэ?» — думала мать. Она благодарно взглянула на высокого рослого мужчину, представителя новой власти, подошла к нему, притронулась к руке, смущенно сказала одно-единственное слово, которое знала по-русски:

— Пасибо.

Петров посмотрел на нее и, тоже засмущавшись, взял ее за руку:

— Спасибо и вам, мамаша! Хороший, замечательный сын у вас!..

— Чего же вы нас чукином и костным мозгом не угощаете? — весело спросил Кинкэ.

— Хэ, совсем забыли! — засмеялись люди. — Думали, вы разговорами сыты будете!

В окружении братьев и сверстников Кинкэ направился к родному чуму.

Суглан назначили на утро. Молодые парни, мужчины топорами расчистили полянку, накололи сосновых плах для стола, подровняли два пня для сидений. Хорошо получилось, даже чуточку на русский лад. А людям сидения не нужны — на траве посидят, по-своему-то, по-эвенкийски, лучше будет.

Горячим яичным желтком прокатилось по горизонту незакатное солнце и снова стало подниматься кверху. В кустах проснулись первые птички, а стойбище, кроме уставших вчера ребятишек, и вовсе нынче спать не ложилось. Много ли сна старикам надо? Это молодые могут сном наслаждаться, а старый — прикорнул чуток, и ладно. Да и разве уснешь после такого-то дня? Только и разговоров было что о самолете да предстоящем суглане, о переменах в жизни. Теперь-то все над собой смеялись: трусливее зайцев, мол, оказались, как мыши, хотели под колодиной скрыться. Вот времена-то пошли!

С первыми лучами солнца все же сморило и стариков, разошлись по своим чумам, чтобы через час-другой снова собраться.

Едва проснувшись, мужчины и парни потянулись к полянке.

Одежда человека порой может сказать больше, нежели он сам. По ней можно безошибочно узнать его род, состояние. Чем зажиточнее, тем украшение ярче. В нарядных нагрудниках, расшитых бисером и разноцветной материей, в дорогих унтах появились Кондогиры и Бирагиры. О, если б была зима, они могли бы и не так еще нарядиться. Шубы из горностая, соболиные шапки, белоснежные унты хранятся у них в лабазах!.. У Майгунчи Большого наряд был разукрашен всеми цветами радуги. Снегирь да и только! Не побоялся нацепить на грудь, даже сияющую, как солнце, бляху — ту медаль, что подарил ему поп за богатые приношения. Пусть знают, какой Майгунча хозяин!

Приоделись даже те из Кондогиров и Бирагиров, у кого вовек не бывало не только нагрудников, но и парки хорошей. Но надо было показать русским, что в их родах все равны: нет ни богатых, ни бедных. Многочисленным стадом они прошли на полянку и сели на землю, поближе к столу.

Мужчины других родов не могли похвастать такими одеждами. Немногие Чемды, Анкоули, Хэйкогиры и Ушкагиры были в обновках. Стесняясь своей бедности, Чемды, например, остановились в сторонке.

— Я вам говорил, что женщины не придут, — по-русски шепнул Петрову Кинкэ.

— Поближе, товарищи! — не обращая внимания на его слова, сказал Петров. — А почему женщин не видно?

Кинкэ перевел.

— Бабам в чуме место…

— У бабы ума нету!..

— Волосы длинные, а ума — нету!..

— Это не дело, товарищи, — покачал головой Петров. — Женщина такой же человек, как и мужчина. По новым законам она имеет полное право принимать участие в нашем суглане.

— Это у вас, у русских. У нас вера другая, — возразил Майгунча Большой.

Его шумно поддержали остальные мужчины.

— Может, с нашими женами говорить будешь? Мы можем уйти. — Майгунча Большой хотел подняться, но кругом загалдели:

— Зачем на суглан позвали?.. О бабах болтать? Разве она может понять умную речь?

— У ней ум — как дым!..

— Подождите, товарищи! — поднял руку Петров. Лицо его раскраснелось.

— Не дело говоришь, начальник!..

— О новой жизни толкуй!

— Вот, братец, задачка-то, — вздохнул Петров, но потом сообразил: — Ладно, Кинкэ, попробуем так: женщины будут присутствовать на суглане. Объясни всем: если в семье кормильца нет, — та, значит, с решающим голосом, ну, словом, женщины-вдовы, а все остальные — с совещательным!..

Начались переговоры. Уперлись мужики, не хотят признавать равными женщин. Казалось, вот-вот пришли к соглашению: у женщин, мол, есть и глаза, и уши, и понимают они кое-что… Но чтобы она наравне с мужчиной решала — нет, ни в какую!.. Не будет такого!

Пришлось начальнику уступить, и на первом суглане женщины присутствовали с совещательным голосом.

Новый начальник понравился женщинам: о хороших законах толкует. Суглан продолжили.

— Надо объединяться. Только так эвенки смогут выйти из вековой нужды, только так можно одолеть голод и невежество…

— Разве мы не вместе живем, не в одной тайге? — повел речь Майгунча Большой. — В одном месте не хватит ягеля всем оленям, зверя меньше достанется. Зачем же объединяться? Разве мы, эвенки, не братья друг другу? Наши предки завещали нам жить дружно, делиться добычей со всеми — вот наш закон. Или не правду я говорю?