Алитет Немтушкин - Мне снятся небесные олени

Высунулся из снега Чирков и, дрожа от холода, с надеждой спросил:

— Не пришли еще?

Уныло, с тоской поглядел на Аню и, не дожидаясь ответа, спрятал обратно голову.

Одолевали мрачные, тяжелые мысли. «А что, если оленей разогнали волки? Мало ли, что может случиться в тайге. И вдруг ребята и в самом деле бросили нас?»

Аня отгоняла эту страшную мысль и чтобы не думать, изо всех сил принялась приплясывать возле костра. Слух ее уловил что-то вроде звона колокольчика. «Почудилось», — подумала она. Через минуту снова зазвякнули колокольчики, и тут она отчетливо услыхала говор ботал и шумное дыхание оленей. Зашуршал снег. В миг слетела тяжесть с души. Окружающий мир, такой неласковый и холодный, словно посветлел, смягчился. Как далеко слышно! Лишь минут через пять среди деревьев показались темные силуэты.

— Николай Васильевич, вставайте! — радостно закричала Аня. — Вставайте, едут!..

Снег зашевелился. Высунулась голова Чиркова. На него страшно было смотреть: обросшее щетиной лицо осунулось, заострилось, остались один нос да глаза.

— Чуть не лишились оленей, — сказал Гирго, подходя к ним. — Волк тут живет, старый. Его, видно, выгнали из стаи, один он. Задавил важенку, чонггой — башмак, ей не дал убежать, и сразу набросился ни еду. Доходяга… Остальных мы еле догнали.

«Беда не ходит одна, — вяло думала Аня. — Неужто, еще что-то случится? Может, это Мария Мукто накликала нам беду? О, господи, так можно и верующей стать! Дикость какая…»

Но не Злые Духи и не проклятия Марии тут были виной. Суровая природа и судьба, видно, решили сполна испытать их.

Днем у Ани порвался бакарь, наверное, тогда, когда бежала по ручью, где было много обнаженных корней и острых камней. Нога стала сильно мерзнуть. В дыру набился снег, спрессовался и теперь холодит.

«Выдержу ли до ночлега? — осмотрев ногу, прикинула Аня. — Может, остановить аргиш и попросить развести костер?.. Но стоит ли по таким пустякам останавливаться? Скажут, шевелись больше и не будешь мерзнуть. Ведь и так поздно выехали, да и волк близко… Гирго рассуждал: „Глупые олени, нет чтобы кормиться рядом с нами, где ягель, они бегут куда-то, вот и напоролись на волка. Хорошо, что беззубый попался, а то остались бы мы без упряжек. Не отпускать их — еще хуже будет, упадут с голода. Хэ, если б кто-нибудь менял нам уставших оленей на свежих, как Кордую, мы бы тоже уже в Туре были…“ Парни, бедные, выбиваются из сил, сколько уже нормально не спали… А Чиркову, наверное, и правда «хана», не чувствует ногу…»

Надо пробежаться.

Крикнула Гирго и они побежали рядом с упряжками. Аня держалась за спинку нарты, старалась сильнее топать ногой, выбить оттуда снег. От долгого бега она почти задохнулась, но желанного тепла не наступило, наоборот, нога словно одеревенела, стала, совсем непослушной.

«Сообщат домой, что я замерзла в тайге, что будет!.. — с тоской подумала Аня. — Невозможно даже представить. Бедная мама… Не выдержит ее сердце такого удара. И отцу, конечно, достанется. Мама не простит ему, что разрешил дочери уехать на Север. «На погибель, на тот свет!» — будет кричать ему мама. До конца дней будет пилить!..»

Что-то кольнуло в груди, помутилось в голове, поплыли в глазах какие-то радужные круги. Аня чуть не упала, левую ногу она почти не чувствует, машинально переставляет, как деревянную «Неужели конец? — похолодело внутри. — Шутки шутками, но ведь можно и в самом деле превратиться в сосульку! Как это страшно, несправедливо…»

Холод лишил ее воли, от отчаяния на глазах выступили слезы. Она громко всхлипнула. Гирго удивленно оглянулся, дернул повод, позвал Ванчо. Аня упала на, нарты и расплакалась.

— Солнечная невестка плачет? — удивился Ванчо, но, посмотрев на бакарь, упрекнул: — Что же молчала-то?

Аня ничего не ответила, она все плакала и плакала.

Ванчо огляделся — кругом тундра, до дров далеко. Гирго, нахохлившись, как воробей, испуганно молчал. «Не расплата ли Злых Духов настигает и Солнечную невестку?» — думал он.

Ванчо отошел к своему каравану, отвязал важенку, бежавшую позади без пары, вернулся с нею и вынул нож, «Что он хочет делать?» — с тупым безразличием подумала Аня.

Ванчо приставил острие ножа к затылку важенки и, резко ткнул. Та, как подкошенная, упала в снег и забилась, задергала ногами. Гирго уже стоял с котелком, он сразу догадался, в чем дело. Про этот древний способ он слышал. Ванчо воткнул нож в горло оленюхе, приподнял за рога голову и подставил котелок. Потекла темная жидкость. Наполнив половину, отвернул голову вбок, и кровь перестала течь. От котелка шел пар.

Ванчо стал трясти Аню за плечи, а она никак не могла понять, чего он хочет.

— Пей! — он поднес котелок к ее лицу.

— Да вы что? С ума сошли! — с отвращением еле выговорила она. Язык отказывался шевелиться.

— Жить хочешь — пей! — снова, как приказание, прозвучали слова Ванчо.

Аня зажмурилась и прикоснулась к щиплющему язык металлу. Сделала два глотка. Затошнило, теплая кровь не лезла в горло. Ванчо снова закричал на нее и силой заставил выпить еще немного. Потом он подвел ее к оленюхе.

— Снимай! — кивнул на бакарь.

Гирго помог Ане, а Ванчо, распоров важенке живот, опять приказал:

— Засовывай туда!

Аня молча подчинилась. Холод окончательно сковал ее мысли, заморозил волю. «Делайте, что хотите», — безразлично думала она. Парни кое-как, с трудом затолкали в живот оленихи негнущуюся, посиневшую ногу. «Так делай», — Гирго показал, как нужно массажировать. Аня сунула туда руку и лишь ею ощутила тепло, а нога была как не своя. Начала гнуть, ломать пальцы, тереть — нога ничего не чувствовала. Ванчо помогал ей. Лишь через несколько минут по ноге вроде бы забегали мурашки, потом появилась отдаленная ноющая боль, и Аня поняла — нога оживает. Боль становилась все острее и острее.

— Мама! — закричала Аня.

— Терпи! — повеселел Ванчо.

Живая кровь сделала свое дело. Нога стала более послушной. Постепенно ослабла и боль. Ванчо вытащил ногу и стал растирать снегом. Нога покраснела, запульсировала в ней кровь. Ванчо вытер ее насухо, надел шерстяной носок, завернул портянку и натянул сверху меховой чулок. Потом даже бакарь обмотали тряпкой, чтобы больше не попадал снег.

По всему телу разлилось удивительное тепло и приятная легкость. Оживились глаза.

— Ванчо, спасибо, ты спас меня, — сказала Аня.

Тот промолчал. Снял шкуру с важенки, вынул теплую печень и, отрезая кусочки, почти не жуя, стал глотать их. Один кусочек он протянул Ане:

— Ешь!

Она не стала отказываться.

Наконец собрались в дорогу. Аню посадили в мешке на нарту.

— Смотри не вывались! — предупредил Гирго.

И опять заскрипели полозья, зазвенели колокольчики на шеях оленей. «Песня» убаюкала Аню, и она не заметила, как задремала.