Алексей Югов - На большой реке

— Я думаю, что такой человек у него есть, — сказала Клава. И психиатр даже не подумал, что она говорит о себе.

Первое, что сделал Игорь, вернувшись в Лощиногорск, — это было письмо матери и отцу, где он решительно заявил, что намерен поступить на работу, жить самостоятельно и остаться с Клавой. «Мама! — писал он. — Я знаю, что причинил тебе горе. Но иначе я не могу. Не надо нам некоторое время встречаться. Это будет травмой для обоих. Я поправляюсь после нервного расстройства. И мне будет тяжело сейчас встретиться и объясниться с тобой. Прости, мама!»

Игоря взяли на бетоновозную эстакаду диспетчером. И эта работа, мудреная, требующая знаний, сообразительности, работа, которая подчас не оставляет времени и для перекура, по-настоящему захватила его.

Он стал заметно здороветь.

Выполняя предписания психиатра, Клава Хабарова взяла отпуск вне обычного времени — лишь бы всю себя посвятить уходу и надзору за Игорем.

Уже который раз он звал Клаву регистрироваться — она отказывалась:

— Я не хочу, чтобы твои родители думали обо мне плохо. И не хочу я ничем тебя связывать. Разлюбишь — уходи! А я тебя люблю и так.

Однажды мелькнул перед ним Сатановский и уж расставил было издали свои объятия, но Игорь нахмурился и перешел на другую сторону эстакады.

Как-то встретил сына на стройке Николай Карлович и даже не сразу узнал его. Игорь окреп, возмужал и как будто стал выше ростом.

Они радушно поздоровались.

— Игорь, что же ты нас совсем оставил? Мама болеет. Ты бы ее навестил.

— Хорошо, я приду, но только с Клавой.

Андриевский рассказал Августе Петровне о встрече с Игорем.

— Ты знаешь, я его никогда не видал таким радостным. Он обещал быть у нас.

— Один?

Андриевский смутился. Но, не желая огорчать больную, уклонился от прямого ответа:

— Я этого вопроса не уточнял.

Августа Петровна мучилась. Не могла она простить Клаве, что «хамка» оказалась сильнее ее.

— Эта девчонка ухватилась за него. Какую карьеру она мечтает сделать!.. Я не хочу об этом и думать.

Игорь рассказал Клаве о встрече с отцом и что он, Игорь, обещал приехать с нею.

— Нет, я не поеду. Пусть твоя мамаша, если прошло с ней, сама к нам приедет. А нет — так нет! — Клава помнила, ох, как помнила памятный тот прием!

Она уговорила Игоря навестить больную мать одному.

— Только прошу тебя, Игорь, не груби матери. Она меня не любит, я это знаю и не сержусь. Я ее понимаю, ты у нее один сын, она тебя любит и не хочет делить тебя ни с кем. Я не хочу омрачать наше счастье ссорой с твоей матерью.

— Ты один приехал? — этим вопросом встретила его Августа Петровна.

— Один, Клава меня уговорила, чтобы я ехал один. Мама, если бы знала ты, какая она хорошая и как я с нею счастлив!

— Она — Андриевская?

— Нет, она отказалась. Я ее не смог уговорить.

— Да? Странная девушка... Другая бы на ее месте... Ну, а когда мы будем уезжать отсюда... Надеюсь, она тебя отпустит?

— Мама, неужели ты не можешь понять, что меня никто не держит? Я ее люблю и никуда без нее не уеду, пойми, я сам ее люблю.

— Ну, а как ты дальше думаешь жить?

— Что значит «дальше»? Мы живем хорошо, мы счастливы, работаем. Клава начала учиться. Она очень способна к языкам, но английский ей не нравится.

— Боже, какой ты еще ребенок, ну, а если у нее родится кто-нибудь, он чей будет?

— Я тебя не понимаю, мама?

— Она заставит тебя платить ей всю жизнь.

Этого Игорь вынести не мог, он вскочил, хотел бежать, но вспомнил слова. Клавы и бессильно опустился на стул.

Он первый раз в жизни задумался: что же это за человек, его мать? Но откуда ему было знать это!

Андриевская с юных лет никогда не испытывала нужды. Богатые родители, затем — муж. В доме полная чаша. Будучи избалованной и властно-эгоистичной, она и в доме мужа подчинила все своему «кодексу». Если кто смел ей перечить, тот изгонялся из дому: это относилось к работающим у них. Если же ей перечил муж, то начинались такие мигрени, что в доме все замирало: закрывались шторами окна, говорили шепотом, и боже сохрани, упадет что-нибудь внезапно — истерика длилась часами.

Августа Петровна отвоевала в доме полную власть. Не желая вызывать взрывы истерик, Андриевский ни во что старался не вмешиваться. Естественно, что дом свой Николай Карлович очень скоро невзлюбил. Но человек он был строгий и нравственный, и его забвением и убежищем стали работа, творчество, мысль. Приходил он домой поздно вечером, а уходил, когда жена еще спала. К тому же он часто пребывал в длительных командировках, а последние годы жил один на строительстве гидростанции и проводил с семьей только отпуск.

Андриевская из Ленинграда никуда не хотела уезжать. Она любила свой город. Здесь она родилась. Здесь она училась. Иногда она любила уходить на прогулку к Смольному. Игорь гулял под ее наблюдением, а она мечтала о прошлом. «Да, это был мой родной институт, а теперь в это здание я даже войти не могу: «Предъявите пропуск!»

Подруг у нее не было — были приятельницы-партнерши, с которыми она играла в покер. Покер она любила до самозабвения. Ей казалось, что она этим как бы стоит выше обычных смертных.

К покеру готовились, как к торжеству. Это был почти ежевечерний ритуал. После покера устраивался ужин.

Утром после своего кофе «мадам» уезжала либо к портнихе, либо в косметический кабинет, или же в комиссионный. Парикмахер и маникюрша приезжали на дом.

У Игоря была кормилица, ставшая потом его неизменной няней, вплоть до семи лет. Она была человеком преданным и душевно тонким. Она любила Игоря, и ребенок привязался к ней всем сердцем.

Но когда до «мадам» дошло, что ребенок любит эту «плебейку», она уволила ее без сожаления.

В школу Игорь пошел сразу в пятый класс. Его готовили дома, под наблюдением матери. У Игоря не было товарищей — все они были, по мнению матери, недостойны его. Товарищи заменялись книгами и учебой. Учился он всегда отлично.

Андриевская гордилась успехами сына. При каждом удобном случае она «выставляла» его всем, кто к ним приходил. Игорь становился честолюбив и не терпел соперников.

Когда он был на последнем курсе института, по настоянию матери отец отдал в личное распоряжение Игоря «мерседес».

Как-то Игорь уговорил студентов своей группы заехать к ним после экзамена. Андриевская встретила их надменно-холодно. И когда они ушли, она сказала Игорю: «Ты думаешь, что нужен им ты? Им нужен твой «мерседес» и твой роскошный ужин. Их стесняло только мое присутствие, а то бы на столе не осталось ничего! Я знаю этих невоспитанных дикарей!»

Больше Игорь никогда не решался приглашать их к себе, да и уверен был, что они не поехали бы к нему.

Во всем она видела расчет, а что есть любовь в жизни — этому она не верила. И вот теперь эта простая девушка — шофер самосвала — отказывается быть Андриевской. Это ее ошеломило.