Алексей Югов - На большой реке

Как бы там ни было, Сатановский принял решение убить Доценко: «Надо ликвидировать этого хохла, — может быть, и на самом деле колеблется, еще не донес, — рассуждал он. — Убрать — и пора исчезнуть!»

Конечно, не своими руками намерен был Сатановский умертвить экскаваторщика. Тут опытный диверсант не искал «оригинальных решений»: симбиоз шпиона с уголовниками вполне его устраивал, тем более что Яшка Носач был предан ему и пока жил на свободе.

— Слушай, Яков Данилыч, — сказал он ему, — ты, когда опускал мое письмо в почтовый дверной ящик, не полюбопытствовал, случайно, кому это письмо?

— А зачем мне? Мне дорого то: Ананий Савелыч велел, и все! Я для вас... готов...

— Спасибо, — перебил его Сатановский. — Верю... Ты Орлова, экскаваторщика, помнишь? Ну, того самого, который красную юшку тебе из носу пустил?

Носач угрожающе выругался. Они были одни в домике Сатановского.

— Ой, Ананий Савелыч! — сказал он. — Перестаньте вспоминать об этом — кровь закипает!

— Ну ладно, не буду! — сказал Сатановский. — Я не дразнить тебя, а кстати пришлось. Тот, кому ты письмо опускал, он задушевный друг-приятель этого самого Васьки Орлова. Тоже экскаваторщик. И тоже в знатных ходит. Вот ему было то письмо.

— Жалко, что не знал! — отозвался Яшка. — Васькиному приятелю письма не понес бы, хотя и люблю я вас, Ананий Савелыч.

— Дурак! — возразил, рассмеявшись, Сатановский. — Еще и как понес бы, если бы знал, что я ему там написал!.. От тебя у меня нет секретов! С деньгами стало туговато, Яша, перебой. А этот хлюст, даром что простой экскаваторщик, они с Васькой Орловым по пяти тысяч каждый месяц отламывают!.. Доценко его фамилия.

— Я слыхал про их заработки! — сглотнув слюнки, вставил Носач. — Значит, взаймы попросили? Или должок?..

— Ну, зачем взаймы? А должок... — Тут Сатановский рассмеялся. — Должок за ним один есть! Такой должок, что не расплатиться ему со мной. У меня документики есть про его батьку. Там все его давние художества описаны. Вот я и пишу: поделись, мол, со мною малость деньжатами — ты богатый. А я тебе тот документик отдам.

— Закон! — одобрил Носач. Он жадно слушал Сатановского.

— Ну и вот представь себе, Яша, — продолжал он печально и хмуро, — эта скотина уперлась. Не хочет нам денег давать. Я не тем расстроен, что этот хам денег давать не хочет, Яша. Проживем и без его карбованцев! Тут похуже: раз этот дружок Орлова сразу слабинки не дал, значит пойдет да и «стукнет». Пожалуй, и привлечь к суду нас могут: за вымогательство, дескать.

Этот язык был понятен обоим: «стукнуть» означало донести.

— Не дрефьте, Ананий Савелыч! Только моргните. Я для вас что хотите сделаю. Потому вы есть человек! Могу умереть за вас... А насчет этого... — тут он пояснил жестом, — так мне ведь не впервой. Перо завсегда при мне.

С этими словами он показал финский нож.

Сатановский промолчал.

— Конечно, краше бы «самому Ваське Орлову!.. — добавил Носач с сожалением. — Ну, да ничего... Я не забывчивый!..

На этой именно злобе к Орлову Сатановский зацепил Носача, как щуку на жерлицу, еще в самый первый день их знакомства. Тогда же возникло у Носача какое-то почти нежное чувство к Сатановскому, сопряженное с суеверным почитанием и преданностью. Он в отношении к Сатановскому был в подлинном смысле слова «свой в доску», то есть, человеческим языком говоря, предан до гробовой доски.

Знакомство их состоялось так.

Однажды осенью Ананий Савелович ехал на своем «Москвиче» по горному шоссе правого берега. Дорога там петляет по верху косматых сопок, как где-нибудь в Крыму. На иных поворотах вершины высокого и частого леса, стоящего рядом с дорогою в темных и сырых падях, того и гляди, кажется, коснутся снизу колес. Машина катится как бы по верхушкам деревьев.

На таком извороте перед «Москвичом» Сатановского вдруг вырос человек недоброго вида. Он «проголосовал». Сатановский спокойно остановил машину.

— Подбросить, что ли, куда-нибудь? — спросил он приветливо и отпахнул дверцу. — Никак Гаврюша Носач?

— Угадали. Только Яшкой меня звать, — сумрачно-глумливо отвечал тот.

— А Гаврюша мне больше нравится.

— Чудак вы, видать! Да и вы, видать, бесстрашный, — произнес Носач, усаживаясь на заднем сиденье.

Машина рванулась.

— Почему ж это я бесстрашный? — смеясь, спросил Сатановский.

— Будто не понимаете?

— Дай-ка мне твою руку. Не бойся, не бойся!

Носач положил руку за спинку сиденья Сатановского. Тот, не оборачиваясь, держа левую руку на руле, правой стиснул руку бандита. Носач заорал и привстал.

— Ой-ой! — бормотал Яшка. — Чуть кровь из-под ногтей не брызнула. Силен! Ну, а все-таки от перышка это тебе не защита: я сзади тебя сижу. Ткнул — и готово.

— А зачем тебе меня убивать, когда я друг тебе? Да ведь ты только пугаешь, а сам добряк! Уж если ты того человека не ткнул, который тебе в автобусе...

Яшка хрипло взвыл:

— Ну?! Полегче, как бы худого не было! — Затем, снижая голос, успокоясь, добавил: — Значит, вот где вы меня зазнали!.. Нерадостно. Ну, а с тем парнем мы еще схлестнемся! Только жаль, не узнал я его фамилие. А так не попадался он мне.

— Ты на каком берегу обитаешь?

— Я на левом. В поселке. В Нахаловке. У одной вдовы.

— Вот что! Значит, мы соседи! Ну, тогда понятно, что его не встречал. Он редко на левом берегу бывает. А узнать его фамилию проще простого: Орлов Василий Ефремович, машинист экскаватора номер три.

— Так, так... Ну, спасибо! Попомню.

С этой встречи они задружили. Конечно, это были отношения неравных. Сатановский запросто помогал Носачу деньгами. При этом он ставил ему одно только условие: не совершать ограблений и вообще никакой уголовщины. Не закрывал своих дверей перед ним, хотя опять-таки ставил условие: приходить, лишь когда стемнеет. На деньги своего покровителя Носач приоделся, принял более пристойный вид.

С Носачом Сатановский обращался властно и в то же время попросту. Не проявлял никакой к нему брезгливости. Однако строго-настрого запретил говорить об их отношениях.

На обратном пути с ночной смены в мутно-снежной мгле раннего утра на Петра Доценко, едва только он поравнялся с застрявшим на перегоне экскаватором, кинулся с ножом человек.

Петр не растерялся.

По размаху правой руки нападавшего он сразу сообразил, что грозит удар ножа снизу в живот.

Стремительно — ребром левой ладони — он с силой рубанул по руке, державшей нож. Затем, — быть может, в десятую долю секунды, заученно, не размышляя, — он двумя руками до вскрика выкрутил кисть противника. Тот выронил нож.

Тут Доценко с яростной бранью сам ринулся на него. Носач отскочил. Петр был одет громоздко, по-зимнему. На нем были просторные сапоги с войлочным подкладом. Бандит успел отбежать к лесочку шагах в десяти выше тропинки. Там он остановился.