Алексей Югов - На большой реке

Хохот. Громче всех заливается Наташка. Рассказывая, Сатановский нет-нет да и взглянет на нее. По ее хохоту и восторгу он, как артист, измеряет реакцию слушателей на его анекдоты в лицах. Он рассказывает — играет.

Анекдоты перемежаются с фокусами.

Ловкость рук Сатановского поразительная. Вот дорогие часы Рощина отданы ему. Он на глазах у всех неторопливо завернул их в большой носовой платок. Дал ощупать: часы там, в платке. Просит принести молоток. Наташка мчится за ним сломя голову на кухню. У всех дыхание зашлось, а Леонид Иванович даже охнул, когда фокусник резким ударом молотка раздробил через платок его часы. Да, да, все слышали, как хрястнули рощинские часы под платком Сатановского.

Начальник строительства не то в шутку, не то всерьез погрозил пухлым кулаком фокуснику:

— Ну, черт этакий, смотри!.. За эти часики я тебя самого в платочке молотком истолку!

В ответ на это Сатановский по-цирковому поклонился, тонким голоском выкрикнул «Ап!» и преподнес изумленному владельцу его часы — целехоньки и невредимы. Затем развернул платок, и все увидели, что в нем завернуты осколки разбившейся за столом рюмки.

За чаем разговор снова стал общим, шумным и сбивчивым.

Сатановский напомнил Светлане, как она пожала руку Орлову за его «предметный урок» хулигану.

Завязался разговор о безнаказанности хулиганских выходок в общественных местах, о разнузданном сквернословии, о том, что этому сквернословию без зазрения совести предаются и иные руководящие работники.

И тогда Наталья Васильевна высказала со свойственной ей прямотой особый взгляд на это:

— В том, что у нас мужчины сквернословят, виноваты женщины. Зачем они допускают в своем присутствии ругань? А ты покажи ему: если выругался, ты от него, словно от чумы, шарахнешься, обходить стала, брезгуешь им. Я уверена, что тогда без всяких наказаний отвыкнут! Женщины должны быть строже. Не знаю, кто как, а я, если бы узнала, что Максим Петрович мой на народе сквернословит, не задумываясь, ушла бы от него!

— Да нет, не грешен! — смущенно крякнув, отозвался Бороздин. — Что греха таить, есть этакий залихватский стиль руководства у некоторых товарищей: демократичнее, мол, с «техническими» словами народ скорее поймет! Пора бы кончать с этой косностью!

Агна Тимофеевна поддержала подругу:

— Мой Вася тоже говорит, что он никогда...

Рощин хмыкнул.

— А вы его в прорабке как-нибудь послушайте, на котловане! — сказал он.

Сатановский молчал.

— А ты женат? — спросил его вдруг Бороздин.

Ананий Савелович покачал головой.

— Да-а! — с выражением умудренного жизненным опытом человека проговорил Бороздин. — Без жены хорошему человеку нельзя. Жена, брат, она нужна, как воздух!

Наталья Васильевна грустно и язвительно пошутила:

— Мы нужны, как воздух, нас и не замечают, как воздух!

Все рассмеялись. В общем смехе неучастником был один лишь Сатановский. Он только усмехнулся натянуто, словно бы для приличия.

Наталья Васильевна с тревогой на него посмотрела.

— Ананий Савелыч, — сказала она заботливо, — чай-то у вас совсем остыл, дайте-ка налью вам горячего...

Сатановский слегка вздрогнул, когда она обратилась к нему. Явно стараясь преодолеть охватившую его сумрачность, он с учтивым поклоном поблагодарил ее, но от чая отказался и попросил разрешения встать.

Выйдя из-за стола, он закурил возле распахнутого окна, задумчиво глядя на улицу...

Рощин подсел к Бороздину и тихонько сказал ему, показав глазами на Сатановского:

— Ты это, Максим, неудачно насчет жены-то заговорил с ним... Я с его личным делом знаком: жену у него в сорок втором на Украине в гестапо расстреляли...

А за чайным столом тем временем вспыхнул семейный конфликт.

Агна Тимофеевна ласково спросила Светлану, не жалко ли ей расставаться со Староскольском. Друзьям Бороздиных было известно: если Светлана окончит с золотой медалью, то учиться будет в Ленинградском политехническом, на гидротехническом факультете; ее давно ждут, как родную, желанную дочь, брат Максима Петровича и тетя Анна, оба бездетные. Для нее уже приготовлена отдельная комната.

Наталья Васильевна юность свою провела в Ленинграде, там окончила педагогический, и оттого, что дочь как бы повторит ее юность в любимом городе, она испытывала чувство необыкновенного счастья.

— Вот, Светланочка, — сказала Агна, — скоро уж и думать о нас забудешь: останемся мы тут, в песках, на дне моря! А ты по Невскому стук-стук-стук каблучками.

В ответ Светлана тряхнула головой и ясным, уверенным голосом произнесла:

— Не каблучками стук-стук по Невскому будет ваша Светланочка, а в резиновых сапогах глину в котловане месить. — И, вытянув перед собой ладонь, манерно, с детским вызовом поклонилась Агне Тимофеевне и матери.

— Да-а-а!..

Лицо матери так и взялось алыми пятнами. Рука ее придерживала кран самовара, но, обомлев, Наталья Васильевна забыла, что надо закрыть его, и кипяток с шумом переполнял чайник.

Кулагина протянула руку и завернула кран.

— Светлана! — жалобным возгласом вырвалось у Бороздиной. — Да ты что это сказала? Да такими вещами разве шутят? Шутила бы, да уж не этим!..

— А я и не шучу, — раздельно и строго сказала дочь. Она сидела бледная, выпрямившись. Чувствовалось, что она решилась на все. — Ни в какой я Ленинград, мама, не поеду. Останусь здесь. Поступаю на курсы гидротехников-водопонизителей. Вот и все!

Мать, ошеломленная, силилась что-то сказать, но не могла собрать слов.

— Отец! — наконец с отчаянием вымолвила она. — Да ты послушай, послушай, что дочь-то наша, разумница, придумала, чем порадовать нас хочет!

Бороздин прервал разговор с мужчинами.

— Ну что, что случилось? — спросил он. — Светланка, в этакий-то день не совестно тебе маму обижать?

Светлана повела плечом и отвернулась. Сдерживаемые слезы уже засветились в ее глазах.

— Ничего, папа... Ничего я плохого не сказала, — ответила, наконец, она.

— Ну как же!.. —с язвительной горечью, звенящим голосом сказала мать. — На золотую медаль училась, а выучилась на десятника котлована!..

Тут уже обомлел Бороздин:

— Дочка, да ты что? Что ты задумала?

— Ничего особенного, — отвечала Светлана. — А только то, к чему вы каждый день молодежь призываете: «Идите к нам, на великую стройку коммунизма!»

— Ну?

— Чужих дочерей-сыновей призываете, а своих с великой-то стройки да в Ленинград!.. Так должны поступать коммунисты?

— Постой, постой... — пытался остановить ее отец. — Хорошо. Хочешь работать на строительстве? Кто ж тебе мешает: окончишь гидротехнический и работай!

Светлана укоризненно на него посмотрела:

— Эх, папка, папка!.. Товарищ Бороздин!..