Алексей Югов - На большой реке

— Ведь экие строевые лесины!.. Ну, когда же побеги-то от вас будут? Как вам не стыдно!

Супруги отшучивались.

— Вот и видно, Наталья Васильевна, что вы не хозяйственник, а всего лишь на идеологической работе, — возразил муж. — Уж раз лесины, то какие же от нас побеги?

Все стали усаживаться за стол.

Светлана еще не выходила из своей комнаты. Приготовленное для нее кресло с ярко вышитым наголовником стояло во главе застолья. По правую руку от Светланы оставлено было место для Наташки, по левую — для Майи.

— А скоро ли покажется виновница торжества? — спросила Кулагина.

И не успел ответить Бороздин, как обе половины двери враз распахнулись и вошла Светлана. В белом легком платье она была как большая белоснежная бабочка.

Подали пельмени. Вкусный, дразнящий пар распространился по комнате.

Наталья Васильевна уже торжественно подхватила первую груду пельменей и собиралась раскладывать их по тарелкам. Уже Бороздин налил мужчинам из запотевшей бутылки «Столичной», дамам — портвейна, девочкам — виноградного сока, как вдруг Светлана, раскрасневшаяся, сказала: «Жарко как!» — подбежала к окну и распахнула его.

И тотчас же с улицы послышался приветствующий ее мужской приятный баритон.

— Мама дома? — спросил тот же голос.

— Дома, — ответила Светлана.

Наталья Васильевна глянула в окно.

Высокий румяный мужчина во всем белом приподнял соломенную шляпу и сказал:

— Здравствуйте, Наталья Васильевна! Простите великодушно. Вижу, что помешал. Но я спешил сообщить вам, что моя лекция в среду у вас, в парткабинете, не может состояться. Начальник экспедиции в Средневолжск командирует: приборы пришли.

— Да что же вы не заходите, Ананий Савелыч? — сказала Наталья Васильевна, узнав Сатановского. — Заходите же: у нас семейный праздник сегодня!

Высунулся из окна Бороздин.

— Ты чего ж это упрямишься? — закричал он. — Хозяйка велит — не смей перечить! А у нас пельмени стынут. Водочка согревается!.. Заходи скорее!..

— Именины? — осведомился Сатановский.

— А о том — за столом, а не под окном!

— Так ведь незваный гость...

— Ну вот, вспомнил старушьи поговорки!.. А у нас по-иному говорят: пошли бог гостей, и хозяин будет сытей!..

И Сатановский подчинился.

Когда уже в столовой он здоровался со всеми, обходя застолье, Светлана по-озорному сверкнула на него глазами и сказала:

— Когда фамилию вашу слышишь, то думаешь: ох, сейчас Мефистофель войдет, а Вы...

Она рассмеялась.

— Что я?.. — любезно и почтительно спросил гость и тоже рассмеялся.

— А вы белый и румяный.

Сатановский расхохотался.

— Светлана-а!— укоризненно проговорил отец. — Вы на нее не сердитесь, Ананий Савелыч: она у нас мальчишкой хотела родиться, да не вышло...

Светлана вспыхнула:

— И нисколько! Очень мне нужно счастье такое! Мы их лупили в школе-то, мальчишек ваших, от них только перья летели!

Наталья Васильевна покачала головой.

— Вот они какие нынче, студентки-то!.. — Ей доставляло явное наслаждение назвать Светлану лишний раз студенткой.

— А я, может быть, студенткой-то и не буду! — с вызовом и с какой-то недоговоренностью отвечала Светлана.

Наталья Васильевна насторожилась:

— То есть как это ты студенткой не будешь?

— А так...

Но в это время хлопнула и ударилась в потолок пробка шампанского, которое ловко открыл Сатановский. Бокалы наполнились и зашипели...

Сатановский поднялся с бокалом в руке:

— Итак, друзья, за мной тост. Я предлагаю выпить...

В это время добродушный бас Леонида Ивановича Рощина с порога провозгласил:

— Отставить! Без начальника строительства ГЭС в затопляемой зоне никакие тосты не действительны!

Появление Рощина вызвало в семье Бороздиных радостное замешательство. Его на обед к Светлане не звали: запретила она сама. Если папа ему говорил, по какой причине он в это воскресенье не поедет с нам на рыбалку, то этого достаточно: сам должен прийти, коли он уж такой друг нашей семьи. А звать — навязываться!

Рощин неумело, по-мужски держал, притиснув к груди, огромный букет пионов. С подчеркнутой важностью прошествовал он прямо к Светлане и вручил ей цветы и большую чертежную готовальню.

— Знаю твои инженерные устремления, а ведь без этого наборчика инженер как без рук!

У Светланы радостно расширились глаза: настоящая готовальня, не такая, как у нее, а «взрослая», была ее давней мечтой. Но она боялась и заикнуться об этом перед матерью и отцом: она знала, что денег лишних у них нет, мамино жалованье, жалованье библиотекарши, почти целиком отсылалось старикам Бороздиным.

Светлана поцеловала Рощина.

— Да-а! — проговорил генерал гордо. — Ради такой награды стоило преодолеть знойные барханы Староскольска. Я ведь сегодня пешим порядком. Свою машину отдал нашим гастролерам: в подшефные колхозы поехали, с концертом.

— Добре! — сказал Бороздин. — Ну, выпьем за здоровье... — И повел в сторону Светланы бокалом шампанского.

Все встали. Рощин рявкнул «ура!». Наташка восторженно присоединила свой тоненький голосишко. Глядя друг на друга и смеясь, Рощин и Наташка дольше всех тянули заздравный клич. Когда же они перестали, Сатановский поднял руку, требуя внимания.

— Друзья мои! — проникновенно и в то же время с оттенком шутки сказал он. — Я грозился тостом, хотел, как говорится, толкнуть речь. Но... — он показал на гейзер искорок в бокале, — искра эта улетучивается: надо ловить!

— Да и пельмени стынут! — проворчал шутливо Рощин.

Как раз в это время женщина, позванная на хозяйственную подмогу, внесла на высоко поднятых руках огромное блюдо горячих, только что из котла, окутанных облаком пара пельменей.

— А потому буду краток, — закончил, подымая голос, Ананий Савелович. — Светлана — твое имя, девушка, так оправдай же его своей жизнью, излучай свет не только внешней своей красоты, но и духовной! Ура!

Все закричали «ура» и потянулись чокаться со Светланкой.

Душой застолья был Сатановский. Он буквально очаровал и взрослых, и Светланку с подружкой, молчаливой угрюмой девушкой с гладко зачесанными волосами, и Наташку.

Хохотали до слез над его рассказами и фокусами.

Рощин пробасил:

— Признаться, удивил! Просто Шехерезада, и Кио, и Райкин в одном лице. Прямо-таки талантище загубил!

— Увы! Поздно об этом думать, — на мгновение понурил голову Сатановский. — «Но я другому отдана и буду век ему верна!..» Итак, значит, академик

Каблуков поднялся по лестнице на площадку своей квартиры. Остановился перед дверью перевести дух... — Туг рассказчик как-то неуловимо подряхлел, лицо его старчески распустилось, нижняя губа отвисла, и на глазах, сосредоточенно-потусторонних глазах ученого, чуждого всякой житейщины, всем почудились как бы очки... Воочию перед ними был излюбленный персонаж анекдотов о рассеянности ученых. Вот лобастый седой старик стоит перед дверью своей квартиры. Вот он охлопывает один за другим карманы своего пиджака, отыскивая ключ. Но вот взгляд его останавливается на литой надписи, вделанной в наличник дверного замка, и видит надпись: «Нет дома». И, забывая о том, что сам же он, уходя утром из дому, выставил эту надпись, бедный старик в растерянности поцарапывает темя. «Экое несчастье: «Нет дома»! — бормочет он огорченно и, кряхтя, спускается по лестнице...