Николай Фомичев - Неожиданные люди

— Здравствуй, Ваганов. Статью читал? — с ходу бросил Белецкий и, увидав газету в руке у Ваганова, сокрушенно мотнул головой. — Влипли мы в историю.

— Я как раз по этому поводу к Кремневу собрался, — сказал Ваганов. — Может быть, вместе зайдем?..

— Ну да! Буду я зря время терять… Ведь статья — его работа?

— Да похоже, что его.

— Ну вот, видишь… А что Синицын?

— Считает, что ничего особенного не случилось.

— А! — махнул рукой Белецкий и, расходясь с Вагановым, сказал: — Имей в виду: облает он тебя — и этим дело кончится…

— Попробую все же… для очистки совести, — сказал Ваганов и улыбнулся Белецкому, хотя улыбаться ему не хотелось…

…Он вспомнил чувство, с которым шел к Кремневу: то было сложное сплетение возмущения, злости, заведомой антипатии к новому начальнику и неприятного, близкого к страху волнения…

…В приемной, за столом с телефонами, наводила себе маникюр — тоже новенькая — секретарша с крашеными волосами.

— Герман Павлович никого не принимает, — сказала она докторальным тоном, мельком взглянув на Ваганова.

Ваганов поднял трубку прямого кремневского телефона и, услышав хмурое «Да!», сказал:

— Здравствуйте, Герман Павлович. Ваганов. Мне нужно срочно с вами поговорить. Я из приемной звоню.

— А что у вас, авария? Убило кого-нибудь?! — сразу же начал давить Кремнев.

— Да нет, не аварии…

— Разве на двери не указаны часы приема?! Я не принимаю в разгар рабочего дня!

— Мне необходимо с вами переговорить как члену парткома, — решительно сказал Ваганов.

Несколько секунд из трубки доносилось бурное сопение, затем Кремнев сказал:

— Входите!..

Кремнев сидел за новым, похожим на бильярдный столом. Стол изготовлен был по специальному заказу, с вычурной орнаментальной резьбой в стиле ампир, и, садясь в приставленное к тумбе стола массивное кресло, Ваганов уловил летучий запах свежей политуры; громоздкий письменный прибор — два медведя серого гранита, держащие в ногах по гранитной чернильнице — барьером отгораживал его от Кремнева.

— Герман Павлович, эта статья, — Ваганов показал газету, — согласована с вами?..

— Ну и что? — поднял тяжелые веки Кремнев.

— Дело в том, что факты, здесь изложенные, не соответствуют действительности, — сказал Ваганов, не без усилия выговаривая слова под недвижным, давящим взглядом Кремнева. — Пень домны, как вы знаете, не только не сдан под монтаж, но его вообще еще нет…

— Пень домны появится через двое суток — это вас устроит? — сдержанно пророкотал Кремнев.

Ваганов представлял себе возможности бетонного завода, старого, военных лет, с полуразбитым оборудованием, — видать в двухсуточный срок такой объем бетона было ему не по силам, но спорить он не стал.

— Герман Павлович, ведь любая статья о нашей стройке — событие для нас, — сказал Ваганов, чувствуя, как от волнения щеки его обдало жаром. — И я, как руководитель, должен ей дать принципиальную оценку… Но ведь эта статья — самая настоящая газетная утка!..

— Никакого принципа здесь нет!! — взорвался вдруг Кремнев, бледнея лицом и сжимая маленькие пухлые кулаки. — А принцип в том, что вы, под руководством размазни Малинина, довели строительство до ручки! Вы не сдали в срок ни одного объекта!.. Где наши темпы?! Где размах?! Где благородный, мужественный риск?! Мы работаем без страсти, без огня! Мы — снулые мухи, а не строители!.. Но этому пришел конец! Мы должны вдохнуть в людей уверенность в свои возможности работать быстро, героически! Энтузиазма — вот чего не хватает нашей стройке! Энтузиазма и ответственности! И газетная статья как раз и помогает нам расшевелить самих себя!.. Ну, какая разница — сдадим мы пень на месяц раньше срока или на двадцать восемь дней? — продолжал Кремнев, немного успокоясь и сбавляя голос — Важно, что мы досрочно сдаем под монтаж фундамент первой в Сибири домны! Досрочно! А что это именно так — все убедятся через двое суток!.. Вот как вы должны оценивать статью в газете, товарищ Ваганов, вот что вы должны сказать нашим людям, и такой наш разговор будет самым деловым и принципиальным!.. Вы поняли меня? — почти миролюбиво вопросил Кремнев.

— Понял, — подавленно пробормотал Ваганов, ошеломленный этим страстным словоизвержением.

— И еще один совет: занимайтесь лучше делом, а не ревизией моих решений! Ревизоров у меня более чем достаточно!.. — И вдруг, без всяких переходов, спросил совсем другим, товарищеским тоном: — Как у тебя с недельно-суточным заданием? Выполнишь?

— Выполню, — сказал Ваганов, вставая.

— Ну! Действуй! — И через стол, через гранитный барьер протянулась к Ваганову маленькая цепкая рука…

«Да, черт возьми! И он умел не только говорить… Пень был возведен ровно через двое суток… Все это время он невылазно торчал на бетонном, чуть не вусмерть загонял механиков и инженеров, но раскрутил работу этой развалюхи до невиданных, рекордных темпов (после которых, правда, завод на неделю вышел из строя) — день и ночь, непрерывным потоком, он гнал на «Доменстрой» машины с бетоном, пока не забетонили фундамент доверху, до проектной отметки… И тот же Белецкий, когда подписывал акт о приемке пня под монтаж, помню, сказал: «Что-что, а хватка у нашего командира железная…»

«И все же наш провал начался именно тогда, с первой победы Кремнева: темп, который он с тех пор задал всему строительству, все больше ускорялся, и от этой сумасшедшей гонки громоздкая машина стройки начала трещать…»

«А ты все это молча наблюдал, — мелькнуло у Ваганова, но он тотчас же возразил себе: — Я с ним воевал, сколько сил моих хватало…»

«А толку что?.. Вспомни стадион…»

«Сколько сил моих хватало, я с ним воевал и спорил, — упрямо повторил себе Ваганов, — с первых же дней своего секретарства…»

«А кстати, зачем ты согласился быть секретарем?.. Не согласился бы — и совесть бы сейчас не мучила…»

«Я согласился потому, что люблю организаторское дело больше, чем техническое, инженерное».

«Странно все же, что секретарь обкома выдвинул тогда твою кандидатуру. Ведь ты так молод был — двадцать девять лет всего…»

«Возможно, именно поэтому меня и выбрали: для работы с Кремневым годились только молодые, крепкие нервы… К тому же меня знали… ведь я здесь начинал с первого колышка… четыре года строил жилгородок, два года секретарствовал в комсомоле… А может быть, особенное впечатление произвело то, что я сказал на перевыборном собрании… Я говорил о наболевшем: что пришла пора всю полноту ответственности за строительство взять на себя парткому… взять немедленно, пока администрирование не довело нас до беды…»

«Что оказалось очень нелегко…»

«Возможно, это даже оказалось не по силам нашему парткому… с таким секретарем, как я… Здесь нужен был бы человек покрепче и поопытнее… Но как бы там ни было, а став секретарем, я скоро понял, что Кремнев руководит неверно и во вред не только делу, но и людям. И тогда я попытался образумить этого человека».