Сарвар Азимов - Узбекские повести

— Нишан-ака, может, вы съездите к ним. Я сегодня что-то не могу настроиться на ГАИ. Знаете, как трудно им что-нибудь доказать. Они всегда правы — ты всегда неправ. Что-то я сегодня устала, расклеилась совсем.

Нишан беспомощно и жалобно смотрел на председательшу. Нет, совсем не улыбалось ему ехать в ГАИ выручать машины и отказаться не мог, ведь только что он уговорил председательшу вместе сходить в школу. Кто же знал, что произойдет ЧП с ГАИ.

— Ну, если вы скажете… Я конечно…

Странные люди, никто не любит конфликтов. Все хотят быть чистенькими, а грязную работу взвалить на председательшу. Пусть сама выкручивается, ей больше всех надо. Сама их испортила, слишком много брала на себя, порой даже самую ничтожную мелочь. Будь на месте Нишана Камал, он без всяких докладов и уговоров давно смотался бы в город и утряс все это дело.

— Вы что же, боитесь милиции?

— Разве есть человек, который ее не боится, — с облегчением вздохнул Нишан и улыбнулся. Он уже понял, что и это дело председательша возьмет на себя.

Вот так! Утром сказал, что в школу ему идти совестно. Теперь не хочет связываться с ГАИ. Работнички! То боится, то совестно. Опять самой. Не впервой общаться с ГАИ. Так. Шоферов пусть не отпускают, но листья ждать не могут, если они повянут, их не станут есть не только шелкопряды, но даже коровы. День вон какой, жара, если их срезали утром, то теперь они уже основательно подвяли. Ни часа терять нельзя.

Малика встала из-за стола и направилась к выходу. Нишан, как привязанный, поплелся за ней, пыхтя и отдуваясь. Он не мог понять, отчего это председательша перестала его уговаривать и засобиралась сама. Ох, как трудно работать с женщиной. Тем более с девушкой. Неуравновешенная, капризная. Слово не так — хмурится. Надоело. Нишан снял кепку, вытер голову платком. Все на бегу, все второпях. Нишан едва поспевал за быстро шагавшей молодой председательшей. Надоело.

В отделении стояли четыре груженные тутовыми листьями машины, через открытое окно долетали слова анекдота, который рассказывал парень в трикотажной рубашке.

— Да. Пришел, значит, пастух к шаху, просит назад свою жену. Ладно, говорит шах, но с одним условием. Завяжу тебе глаза и выстрою перед тобой сорок женщин. Если ты с завязанными глазами найдешь свою жену — твое счастье, а не найдешь — голова с плеч! Пастух согласился…

Шофер, рассказывавший анекдот, так и остался с раскрытым ртом, увидев председательшу. Остальные как по команде вытянули шеи. Малика даже не взглянула на них, прошла мимо. Видно, им было нехудо тут в ГАИ и душа за четыре машины листьев, вянущих на жаре, у них не болела. Едва поспевавший за Маликой Нишан показал шоферам огромный кулачище: ну, я вам дам!

Неприветливо встретил Малику лысоватый майор. Он выключил шумевший вентилятор и, постучав в стенку, крикнул, чтобы принесли документы нарушителей. Документы принес молоденький лейтенант. Майор, шевеля губами, просмотрел протоколы, снял очки и взглянул на Малику с осуждением.

— У вас шоферы всегда пьяные ездят?

— Я их не поила, — Малика бросила взгляд во двор. Хотя бы поставили машины под навес.

Майор осуждающе покачивал головой, видно готовился к длинной нотации.

— Ваши водители не только нарушили правила уличного движения, они воровски пообрезали чужие тутовники. Люди пришли с жалобой на них. В заявлении пострадавших указаны номера ваших машин.

— Ничего с пострадавшими не случится, если они нынче не поедят тутовых ягод. Не первый год это делается и не последний.

— Вы хотели сказать, что ваши гусеницы дороже людей?

— Во-первых, шелкопряд не мой, а государственный. Во-вторых, за выполнение государственного плана по сдаче коконов ответственны и вы. Мы с вами делаем одно дело, не следовало бы друг другу мешать.

— Я вас не понимаю! — майор свел брови за очками и строго взглянул на молодую председательшу. Видимо, он сам себе очень нравился, такой строгий, такой непреклонный, такой правильный…

— Нам позарез нужны листья, дорога каждая минута! А я тут с вами сижу и разговариваю на общие темы. Правильно, неправильно, чужие листья или не чужие. Государственные! Понимаете? Зачем вы держите машины с важным грузом? Разве это по-хозяйски? Вы же понимаете, что гусеницы не станут есть вялые листья и пропадет столько добра!

— Вы думаете, что говорите? Надо отдавать себе отчет! Еще немного, и вы меня обвините в том, что ваши шоферы пьянствуют!

Малика поднялась со стула, одернула прилипавшее к телу платье.

— Я уверена, что мы друг друга поймем. За нарушение правил вы обязаны наказать шоферов, и правильно, накажите по всей строгости закона. Я с вами согласна! Накажите! Но листья надо быстро везти в кишлак, это срочный скоропортящийся груз. Драгоценный груз!

Майор не ожидал такого поворота в разговоре с этой красивой женщиной. Это что-то новенькое. Она не только не просит, буквально распоряжается у него в отделении, да еще пытается обвинить чуть ли не в государственном преступлении! Он задерживает листья! Очень уж подняли ее в области. Конечно, известный колхоз, известный председатель, ее имя постоянно на слуху, но все же майора так и подмывало осадить зарвавшуюся красотку. Он прокашлялся, снова свел брови и сказал:

— Вы, кажется, не совсем поняли меня. Ваши водители пьяны!

Малика ответила надменным взглядом сверху вниз, и майор опять растерялся. Он бросил карандаш на стол, поднялся, закинул руки за спину и начал прогуливаться по красной ковровой дорожке. У двери он остановился, потому что наконец нашел, что сказать этой женщине.

— Вы понимаете, что я не могу взять на себя ответственность и посадить за руль пьяных водителей?

— Ах, все я понимаю, майор. Не надо лишних объяснений, — раздраженно сказала Малика и, как на муху, махнула на него рукой. — Знаете, ведь нехорошо получится, если вы свою узкую ведомственную точку зрения противопоставите линии партии?

— Апа… — майор смешался, у него расширились глаза и даже задрожал подбородок. — Я хотел, чтобы все по инструкции, по закону… Вы напрасно. Я всю жизнь грудью стою на защите линии партии… Вы меня неправильно поняли…

— Помилуйте, я вас ни в чем не обвиняю, — нетерпеливо остановила майора Малика. Видя, что майор рвется еще раз все объяснять и растолковывать, Малика пошла к двери, отмахиваясь от него рукой. — Только скажите своим людям, чтобы они нас не задерживали. Прошу вас. Листья завянут. — Малика открыла дверь и увидела Нишана и шоферов, ожидавших ее в приемной. — А виновных накажите по всей строгости закона. До свиданья!

Малика, стуча каблуками, спустилась с крыльца, прошла к машине и подождала, пока Нишан, пыхтя, устроился на заднем сиденье.

На крыльце показался молоденький лейтенант, за ним шли, понурившись, виновные водители. Лейтенант, размахивая красной папкой, подошел к первой машине, сел в кабину. Захлопали дверцы, и машины тронулись.