Владимир Лидин - Отражения звезд

Однако получалось, что нужно ей только по общей их жизни: холодильник, или телевизор, или стиральная машина, а что-нибудь нужное только ей — материю на платье или какое-нибудь украшение — Григорий Ефимович ни разу не купил, и она уже привыкла перешивать свои старые платья, привыкла и к тому, что с телевизором можно и без театра или кино хорошо жить. А в гости они не ходили, и к ним никто не приходил, только пришли однажды какие-то хозяйственные дружки мужа, Григорий Ефимович купил тогда бутылку портвейна «Три семерки», дал пять рублей, сказал: «Обмозгуй, что на стол подать», и она подержала в руке бумажку:

— Что же я могу на пять рублей купить?

— Как что? — сказал Григорий Ефимович грозно. — Заработай, тогда поймешь, что такое пять рублей.

Но она уже давно поняла, что муж скуп, так скуп, и даже когда выиграл как-то по лотерейному билету тысячу рублей, не принес ей и цветка по случаю своей удачи, и она сказала все же:

— Хоть купил бы чего-нибудь такой случай отметить.

Но Григорий Ефимович только недовольно покосился на нее:

— Оторвать просто, сегодня отщипнул, завтра отхватил — и рожки да ножки от твоих денег. А я на дачу коплю.

Он действительно копил на дачу и скопил кое-что, купил половину домика, — правда, далековато от Москвы, под Перхушковом, но с яблочным садиком, а размер своего участка Григорий Ефимович определил при покупке у вдовы врача Ангелины Евгеньевны Залесской, тихой, робкой женщины, и совсем затихшей после смерти мужа, с которым прожила сорок три года.

— Лучше все с самого начала оговорить, — сказал Григорий Ефимович тогда, — чтобы никаких взаимных претензий не было.

И он с колышками в руке прошел по саду, воткнул колышки там, где отметил границы участка, а одна яблоня пришлась как раз на границе, и Григорий Ефимович чуть обошел ее, но чтобы она осталась на его стороне, а Ангелина Евгеньевна смотрела грустно, сказала:

— Пусть так... мне немного надо.

Но Григорий Ефимович ответил:

— Я по справедливости, — и следовало понять, что их с женой — двое, а Ангелина Евгеньевна одна, да и неизвестно, дает ли это старое дерево плоды?

На дачу Григорий Ефимович приезжал только под воскресенье, целый день копался в саду, под осень купил луковицы белой лилии и клубни махровых георгинов и, сидя как-то на скамейке в своей части сада, сказал жене загадочно:

— У Ангелины Евгеньевны дочь замужем за моря ком, живет в Севастополе, приглашает мать к себе жить, что же ей в одиночестве тут пребывать, и это, между прочим, правильно, мать беречь надо, мать — одна.

Но за этим стояло, что захочет, наверно, Ангелина Евгеньевна продать и свою половину дома, и тогда можно приобрести весь дом, сегодня ему шесть тысяч цена, а через два-три года все десять, Москва растет, приближается, да и автобусы, смотришь, начнут ходить.

И Григорий Ефимович, казалось, уже видел, как растет их дом в цене и как весной, и летом, и осенью цветут в саду разные цветы, а со временем можно будет и душевую построить.

— Правильно рассчитаешь в жизни, — правильно и проживешь, — сказал он раз, довольный своей хозяйственностью. — Нужно на все свой оборот иметь, ты к моему обороту приглядывайся.

А Калерия Антоновна смотрела искоса на его красноватое лицо, на толстые поперечные складки на шее, на всего него — довольного собой, довольного и тем, что жена у него тоже с разумом, да и не требовательная с женскими прихотями.

— У нас теперь и огород — ничего... на зиму огурцов засолишь, а помидоры, наверно, не вызреют, холодная осень, тогда зеленые тоже в засол.

Зимой Ангелина Евгеньевна оставалась одна, поехать к дочери в Севастополь не торопилась, открылась однажды:

— Здесь для меня все с моей жизнью связано... здесь Юрий Петрович на кладбище лежит.

— Так, Ангелина Евгеньевна, нельзя, живой человек жить должен, — сказал Григорий Ефимович тогда. — А извести себя мыслями недолго, только какая это жизнь будет?

И Ангелина Евгеньевна поверила в его сочувствие, грустно вздохнула:

— Моя жизнь уже позади.

А он сказал жене позднее:

— Прежде с такими мыслями только в монастырь иди, — и, наверно, пожалел, что больше нет монастырей.

А потом все образовалось так, как он помышлял, тонко помышлял, но Калерия Антоновна уже давно научилась узнавать его мысли.

Зимой Ангелина Евгеньевна простудилась — наверно, экономила с дровами, — почти три недели пролежала в больнице, где работал прежде ее муж, а к весне приехала из Севастополя дочь, врачи посоветовали увезти мать в Крым, и Ксения Юрьевна Мосолова, работавшая на биологической станции, позвонила Григорию Ефимовичу по телефону.

— Мама будет жить со мной теперь, — сказала она, — так что свою часть дачи она продает, но, прежде чем предложить кому-нибудь, все-таки нужно, чтобы вы знали об этом.

— Спасибо, что не обошли, — ответил Григорий Ефимович, — только это не телефонный разговор, разрешите повидаться с вами.

В воскресенье он поехал на дачу, стояла вялая оттепель, самая вредная после перенесенного воспаления легких, и он возможно сочувственнее поговорил с дочерью Ангелины Евгеньевны.

Она была высокая и красивая, и он старался не смотреть на нее, сидел как бы опечаленный событиями их с матерью жизни, сказал:

— Зачем же вам искать кого-нибудь на стороне... я ведь понимаю ваше положение и готов приобрести половину, вопрос только в том, по силенкам ли это мне?

— Заплатите столько же, сколько заплатили за свою половину, — сказала Ксения Юрьевна, правда несколько раздраженно, словно почувствовав, что он хочет использовать их тяжелые обстоятельства.

— Сразу такую сумму не смогу, — вздохнул Григорий Ефимович, — если предоставите рассрочку годика на два — тогда подумаем.

— Нет, — сказала Ксения Юрьевна сразу же, — мать больна, ей нужны деньги, а купить ее половину есть желающие.

— Какие вы скорые, — обиделся Григорий Ефимович, — зачем же так со мной? Я Ангелину Евгеньевну уважаю, у нас с ней ни разу не было, чтобы чего-нибудь не поделить.

И он сумел уговорить Ксению Юрьевну, что выплатит за год, только в два срока, а деньги у него были и Калерия Антоновна знала, что он давно скопил эту сумму.

— Зачем же в два раза, отдай сразу — и дело с концом, — сказала она, когда узнала, как он договорился с дочерью Ангелины Евгеньевны.

— Какие вы скорые, — сказал он и жене. — Неравно в космос собираетесь? Знаешь, сколько три тысячи за год процентов дают? Почти сто рубликов — вот сколько.

И он сам остался доволен своей осведомленностью.

Половину дома Ангелины Евгеньевны он купил, через год выплатил стоимость, а еще через год Ангелина Евгеньевна умерла в Крыму. Калерия Антоновна узнала об этом от знакомой медицинской сестры, служившей в той же больнице, где работал в свое время врач Залесский.