Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

В Москве на улице Чехова (ныне Малая Дмитровка) открывается джазовое кафе «Синяя птица».

8 сентября.Ленинградский обком КПСС за неудовлетворительное руководство и допущенные ошибки освобождает Михаила Артамонова от обязанностей директора Государственного Эрмитажа.

Директором Эрмитажа назначен Борис Пиотровский.

9 сентября.Владимир Высоцкий по временному договору на два месяца зачислен во вспомогательный состав Театра на Таганке.

В течение всего 1964 года у него не складывалась жизнь, – свидетельствует Николай Дупак, работавший директором Театра на Таганке в 1963–1964 годы.– В Театре им. Пушкина ему ничего толком не давали играть, в Театре миниатюр вообще странные вещи творились. За него просила наша актриса Таисия Додина, и я пригласил его на прослушивание. Он показал отрывок из горьковского рассказа «Челкаш». Любимов сейчас рассказывает, что он сразу взял Володю в труппу, но было наоборот. Любимов сказал: «Зачем нам еще один пьющий актер?» Но мне Высоцкий приглянулся скромностью и великолепным чувством ритма. Поэтому я решил оставить его на испытательный срок (Экспресс-газета, 13 мая 2009 года).

10 сентября.Из дневника В. Лакшина:

Пошли слухи о Солженицыне, что он был полицаем, сидел в немецком лагере и плохо там себя показал, и прочая мерзость. Вас. Смирнов заявил в «Дружбе народов»: «Да он еврей – настоящая фамилия Солженицер». «А как же русский язык, русский склад характера?» – возразил кто-то. «Эт-то они умеют, эт-то они умеют…» Вчера звонили читатели и требовали от редакции опровержения этих слухов: такое впечатление, что кто-то намеренно распускает и раздувает их. Я подумал: если перефразировать Маркса, «слух, овладевший массами, становится огромной активной силой». Особенно в нашей нервозной, трусливой и панической интеллигентской среде, привыкшей ко всевозможным «оглушениям» ( В. Лакшин . «Новый мир» во времена Хрущева. С. 251).

Москва полна слухами о твоих мемуарах, – пишет Василий Аксенов своей матери Евгении Гинзбург. – Все интеллигенты подходят ко мне с просьбами предоставить экземпляр. Те, что читали, очень высокого мнения. Нагибин выразил мне огромное удовольствие от мемуаров и просил тебе передать. Слышно ли что-нибудь из «Нового мира»? 694( В. Аксенов . Ловите голубиную почту] С. 117).

11 сентября.Как записывает в дневник Л. Чуковская,

дело Бродского (с Фридиной записью) было докладываемо лично Хрущеву (по-видимому, из‐за криков за границей), он сказал, якобы, что суд велся безобразно, но пусть Бродский будет счастлив, что его судили за тунеядство, а не за политику, потому что за стихи ему причиталось бы 10 лет…

Значит, мерзавцы – или обманутые – обманули Никиту Сергеевича разного рода фальшивками, состряпанными Лернером… <���…> Да, еще Никита Сергеевич спросил, как Фридина запись попала за границу ( Л. Чуковская . Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. С. 480).

Как вспоминают Р. Орлова и Л. Копелев,

вскоре стало известно, что правление московской организации Союза писателей готовит дело об исключении Вигдоровой из Союза 695. Уже подыскивали ораторов из числа «умеренных либералов». Хотели так же, как раньше в деле Пастернака, спекулировать на аргументах: «она препятствует оттепели… она провоцирует репрессии… внушает недоверие к интеллигенции…»

Дело не состоялось – в октябре свергли Хрущева; растерялись и литературные чиновники – куда повернут новые власти? ( Р. Орлова, Л. Копелев . С. 104–105).

13 сентября.Наталья Грудинина пишет письмо Н. С. Хрущеву:

По праву человека, отдавшего жизнь воспитанию собственных детей и литературной молодежи, я прошу Вас избавить молодые умы от «дела Бродского». <���…>

Когда же все это кончится? Партия и Вы лично – обещали нашим детям строгое соблюдение законов. Почему же безнаказанно нарушен закон в Ленинграде?..

Беззаконный приговор должен быть снят. Наши дети, молодые литераторы, а также все, кто был потрясен этим омерзительным «делом» – должны успокоиться и знать, что 38 год больше никогда не повторится ( Л. Чуковская . Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. С. 482).

14 сентября.Умер Василий Семенович (Иосиф Соломонович) Гроссман (род. в 1905). Как записал в дневник Лев Левицкий,

похороны Гроссмана были постыдными. Хоронили воровато, поспешно, стараясь поскорее разделаться с процедурой, которая может перерасти в политический скандал. Гроб поставили в маленьком конференц-зале Союза писателей, а не в Доме литераторов. Не было даже оркестра. И народу было не густо. Правда, в основном это были приличные люди, но было их слишком мало 696. Выступления были осторожные. Достойную речь произнес только Эренбург, сказавший, что Гроссман не только трудно умирал, но и трудно жил. Все, кто стояли у гроба, понимали, о чем речь ( Л. Левицкий . С. 57).

На гражданскую панихиду, – рассказывает Семен Липкин, – пришло, на глаз, около ста человек, все больше литераторы и их жены, читателей было мало. Евгений Воробьев <���…> говорил сердечно, взволнованно. Чувствовалось, что он любит и почитает Гроссмана. Умную, серьезную речь произнес Эренбург. Он поставил Гроссмана в один ряд с крупнейшими писателями России <���…>

Речь талантливого Александра Бека произвела и на меня и на друзей Гроссмана неприятное впечатление. Более того, как бы подмигивал слушателям: мол, смотрите, кручу. Он хотел сказать то, что думал о Гроссмане, а думал он о нем высоко и в то же время боялся, трепетал. <���…> Литературное начальство представлял один Тевекелян, он же поехал с нами в крематорий, простые люди – в двух автобусах, – он в персональной машине ( С. Липкин, А. Берзер . С. 111).

Не было обычного торжественного печального подъема знаменитых похорон, а как-то тихо, таинственно, – вспоминает Борис Ямпольский. – Одна женщина сказала:

– Так хоронят самоубийц.

Да он и был самоубийца, писал, что хотел и как хотел, и не желал входить в мутную общую струю (цит. по: Ю. Бит-Юнан, Д. Фельдман . Василий Гроссман: Литературная биография. С. 200).

И на кого ни поглядишь, – 17 сентября добавляет Павел Антокольский, – лица какие-то растерянные, не то что покорные, но какие-то потусторонние, как у сумасшедших ( П. Антокольский . Дневник. С. 22).

16 сентября.Из дневника В. Лакшина:

Мемуары Эренбурга рассматривал Президиум ЦК. Решение: печатать, если пойдет на поправки по двум главным пунктам – пережим в «еврейском вопросе» и критика «руководства искусством». Твардовского волнует, что ссылались на него, якобы он поддержал записку Отдела. Его мучает двусмысленность положения. «Что делать? Ехать к Ильичеву объясняться?»

Дементьев засел с Заксом и марают рукопись по пометкам Поликарпова. «Вы там не очень уж старайтесь», – урезонивал их Твардовский ( В. Лакшин . «Новый мир во времена Хрущева. С. 251).