Сергей Чупринин - Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

В результате Секретариат ЦК КПСС одобрил предложение председателя КГБ В. Семичастного и Генерального прокурора СССР Р. Руденко о проведении открытого судебного процесса по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.

6–7 января.На заседании президиума Союза кинематографистов СССР обсуждается фильм А. Алова и В. Наумова «Скверный анекдот».

В поддержку фильма высказываются С. Самсонов («На мой взгляд, в этой картине режиссеры достигли поразительной гармонии, перед нами целостное произведение, которое невозможно разъять. Это лучшая картина Алова и Наумова, потому что она выражает их поистине героическую позицию в вопросе о том, каким должно быть наше современное искусство…»), М. Швейцер («„Скверный анекдот“ – картина, которая своей художественной образностью, своей поэзией раздвигает горизонты нашего кинематографа и прокладывает для него новую дорогу. Это высокое искусство…»), А. Аникст («<���…> После этой картины особенно вдохновляешься на борьбу со всем рабским и унизительным, что еще сохраняется в жизни. <���…> Вот почему „Скверный анекдот“ – замечательно глубокий, очень нужный нашему времени фильм»), С. Герасимов («Я считаю, что сам факт появления такого фильма – факт глубоко прогрессивный в общем движении нашего отечественного кинематографа. И то, что Алов и Наумов взялись за это дело, честь им и хвала»), А. Турков («Когда-то А. Франс сказал, что самый главный урок истории состоит, к сожалению, в том, что никто не извлекает из нее урока. Давайте покончим с этой традицией и, вооруженные марксизмом, встанем на позиции широкой и смелой исторической правды, не закрывая глаза на мрачные моменты нашего прошлого, дабы не явились они в наше настоящее»), А. Белкин («Мне стыдно, что в 1966 году вновь звучат давние угрозы: кафкианец, достоевщик – короче, не наш человек»).

С резким осуждением «Скверного анекдота» выступают И. Пырьев («А я как раз являюсь противником, оппонентом этой картины. <���…> Это было бы хорошо, но… но человека, пусть даже низкого, задавленного, оскорбленного, человека здесь нет. А есть конгломерат уродов, людей патологических, истеричных, уничтожающих одним фактом своего существования смысл картины – обличение низости, подлости, подхалимства»), А. Столпер («Фильм, на мой взгляд, страдает от одного главного режиссерского просчета – от чрезмерной сгущенности красок. На экране разворачивается какой-то свой экзальтированный мир, не имеющий к тебе, зрителю, никакого отношения и потому не вызывающий ни ассоциаций, ни желания примерить все происходящее на себя»), Е. Сурков («Я берусь утверждать, что в „Скверном анекдоте“ мы имеем дело с таким прочтением Достоевского, которое полностью противоречит идее рассказа. <���…> Мы ищем в Достоевском Достоевского нам близкого и боремся с Достоевским, который для нас неприемлем, но который нравится кое-кому из тех, с кем в этом споре я не желаю иметь ничего общего…»).

В результате фильм был положен на полку и показан публике только в 1987 году.

10 января.Опубликовано постановление Совета министров СССР, предлагающее

не препятствовать зарегистрированным религиозным обществам проводить церковный колокольный звон в городах и селах, используя имеющиеся колокола; не препятствовать приобретению их, а также допустить призыв муэдзина с крыши или минарета мечети <���…>.

12 января.Александр Твардовский записывает в дневнике, что конфискованные при обыске рукописи Александра Солженицына

уже в распоряжении мелентьевского отдела 809и розданы на прочтение „крупнейшим“ (среди них, конечно, в первую очередь – Чаковский, Кожевников, Марков, Воронков, но есть и Федин, и Симонов), предлагали и мне, но я все читал, браковал или одобрял с необходимыми требованиями и сам предложил вниманию отдела протокол редколлегии и др[угие] материалы по роману „В круге первом“.

– Но вы не знаете еще его пьесы на военном материале.

– Но он ни мне, ни редакции не предлагал ее, и я не считаю возможным знакомиться с ней через посредство органов.

– А как же мы?

– Вы – другое дело, вы контролируете деятельность органов, это ваш служебный долг. А мне – это все равно, что читать письмо, которое не мне предназначалось.

– Вот и Симонов говорит, что он и роман будет читать лишь с согласия Солж[еницы]на, а наше положение… и т. д.

Симонов третьего дня сказал мне, что он готов прочесть роман и так. Я одобрил, т. к. роман был в редакции, был прочитан членами [редколлегии] и был передан на рецензии Сацу, Лифшицу. Мог быть передан и Симонову 810.

И тут же:

Ужасное вчерашнее признание Демента после его возвращения из горкома о его готовности, заявленной там инструктору, выступить в качестве общественного обвинителя на процессе Синявского. Правда, он оговорил эту готовность, согласие, нежеланием знакомиться с материалами следствия и «терцовскими» работами С[инявского], что, м[ожет] б[ыть], не позволит (дай бог!) воспользоваться суду его услугами, но то, что он дал согласие и обсуждал там другие возможные кандидатуры, – все это чудовищно. Нельзя отказать тем, кто решил, что грязь С[инявского] должен принять на себя «Н[овый] М[ир]», в сообразительности. А он хитрец и трус, хотя уже, казалось, и говорилось много и другими, что в последние годы, под воздействием разных факторов, в первую очередь – успехов «Н[ового] М[ира]», лестной причастности к этому «очагу», он решительно эволюционировал в добрую сторону.

Мы – я, Кондр[атович], Закс – в один голос выразили свои недоумение и потрясенность его сообщением. Он вздулся и отказался даже выпить с нами рюмку водки по случаю медалей, организованную по инициативе женской части редакции. Что будет – бог весть, но, может быть, тут-то и хрустнет наш хребет. Если он-таки будет выступать на суде, мы предложим ему уйти из редколлегии до этого, – если он не подает заявление, придется мне принимать некое решение ( А. Твардовский . Новомирский дневник. 1961–1966. С. 410, 411–412) 811.

Председатель Комитета по печати Н. Михайлов подает в ЦК КПСС докладную записку «о многочисленных случаях проявления буржуазных взглядов в литературе и искусстве, опасности, которую несут эти явления, особенно для молодежи».

Критике подвергнуты опубликованные в советских журналах мемуары Эдит Пиаф («они особенно поражены порнографией и не способны дать молодежи что-либо здоровое для воспитания»), произведения Агаты Кристи («ее творчество – это мир уголовщины, различных преступлений, уродливых явлений жизни буржуазного общества»), книга Франца Кафки («Но ведь в ней полно патологических извращений!»), «крайне тенденциозные» мемуары Ильи Эренбурга, «Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына («По адресу этого произведения до сих пор не дезавуирована высокая оценка, данная ему в свое время Н. С. Хрущевым»), цикл стихотворений Ильи Сельвинского («разухабистый, неправильный, огульно охаивающий всех и все»), повесть Сергея Крутилина «Липяги», рассказы Василия Аксенова, ежегодник «День поэзии», пьесы Алексея Арбузова «Мой бедный Марат», Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь», Анатолия Гладилина «Товарищ Надежда по фамилии Чернова» и многие, многие другие (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1965–1972. С. 150–171).