Давид Самойлов - Мемуары. Переписка. Эссе

С твоими определениями и выводами я целиком согласен. Чертовски хотелось бы ознакомиться с твоей эстетикой — судя по всему, это готовое наше credo.

Стихов пишу мало и страшно досадую на себя за это. Хотел сделать сборник о Северной Руси — написал около 10 стихотворений, но дальше дело застопорилось. Лезут строки про иные страны и иные дороги.

Поздравляю тебя с 7-м ноября. Счастья и удач. И да ускорится наша встреча!

Крепко целую и обнимаю тебя.

Твой С.

08. XI.44

Дорогой мой Дезька! Получил твое письмо об «Ивангороде» [231] «Ивангород». и о проблемах, связанных с ним. Не собираюсь спорить ни по одному из положений, выдвинутых тобой. Но для меня это весьма серьезная веха (говорю о линии Дежнев — Ивангород). Я определяю ее для себя, как направление главного тактического удара. Не основного, а тактического. Я не случайно воскресил эту линию, после 3-летнего отказа от нее. Мне было тошно читать квасную галиматью, которой заполнились страницы наших журналов. Ее выплескивали люди, которые восприняли это, как очередной наряд для себя. Вчера он писал розово-голубые вещицы о счастливой юности и о единении с зарубежными братьями, сегодня он вспомнил, что мама его, оказывается, Русь Рязанская и без березок он и шагу ступить не может. Это касается и больших и малых представителей литературной братии, за редким исключением тех, кому тема России была продиктована биографией, была всосана с молоком матери. Редакция против всего этого оказалась в молчании. Я не мог писать «русопетские» (как говаривал Кульчицкий) стихи — это претило мне. Но одновременно меня подмывала, меня раздражала одна мысль — сам-то я могу сказать об этом в 10 раз лучше и правдивее, задолго до официализации этой линии. Я сам ее выносил и провел через сердце. Не так ли? Я решил отказаться от нее — правильно ли? У меня это должно получиться и сильнее, и точнее, и лучше — чем у всех этих. Помню, в одной питерской литкампании меня ругали за урбанизм, импрессионизм, антифольклоризм и 10 000 других измов. Я усмехнулся и прочел им на выдержку пару стихов русского цикла. Они разинули рты — «Дорогой, так вот она, истинная поэзия!» И тогда, поразмыслив, я избрал это направлением своего главного тактического удара. Я написал около дюжины стихов, из которых «Ивангород» не лучший, но характернейший. Я уверен в их успехе. Это многое. Я все ясно сознаю. Я — если буду продолжать эту линию — постараюсь ее расширить и углубить. Она не статична для меня. Но даже и на этой ступени я сильнее всех, кто взялся за нее в эти годы, и не слабее тех, кто идет по ней сначала. Сурков, Симонов, даже Сельвинский с его «Брусиловым» [232] Пьесу «Генерал Брусилов» Сельвинский написал в 1941 г., в 1943 г. она была поставлена на сцене. кажутся мне, ей-богу, недорослями. Этого нельзя привить себе, с этим нужно родиться. Я плакал на развалинах Петергофа, перед иконой Божьей Матери, расстрелянной немецкой очередью, я молча стоял, и у меня сердце клокотало, слова старинные «Россия мати! Свете мой безмерный!» [233] «Россия мати! свет мой безмерный!» — строка из стихотворения В. К. Тредиаковского. «Стихи похвальные России» (1728). Наровчатов использовал приведенную в письме чуть измененную строку в стихотворении «В те годы» (1941). облекались для меня в живую плоть и кровь… А что они могут противопоставить? Тут я во всеоружии и равных себе не знаю — это без ребяческого зазнайства. Но если говорить в плане основного и головного удара, то многое здесь нужно и прибавить, и переосмыслить. Основной удар — конечно, по линии современности и будущности — нашей и общей. С определением «историчности» — определением важным не только в свете нашего литпрошлого, но и современных увлечений ею — я согласен целиком. И опять повторяю — для меня это направление тактического удара; за это ты не станешь меня корить. Ведь нелепо же было бы объявлять эту тему табу — тогда бы мы вынуждены были установить еще десятки других ограничений, начав с ограничения «реальных возможностей реальных достижений». Этой усмешливостью я бы и хотел окончить свою исповедь.

Из стихов другого плана посылаю тебе «Письмо о восьми странах» [234] Стихотворение опубликовано под названием «Рассказ о восьми землях». , последнее из написанного. Расскажи, как оно тебе и что оно тебе. Мне это важно.

Получил письмо от Михаила Львова [235] Львов Михаил Давыдович (1917–1988) — поэт. Участник войны. В описываемое время учился в Литературном институте, который окончил в 1941 г. и с ним книгу стихов «Дорога», которую он издал только что. В ней есть хорошие стихи, есть плохие, но отсутствует главное: цельность. Нет нового поэта, пусть слабого, но цельного. Стихи о войне ничем не отличаются от сотен стихов других поэтов. Исключение составляют немногие. Судя по всему, он выходит в ряд прочих областных поэтов (челябинец) — дай Бог ему удач, но говорить о нем, как о явлении, к сожалению, нельзя. В следующем письме я тебе процитирую его и расскажу подробнее. К нам он относится наипочтительнейшим образом, что меня, право, рассердечило при чтении его письма.

Хотел бы услышать от тебя в новом письме: как ты относишься к творчеству и потенции Воркуновой? [236] Воркунова Нина Иосифовна (1920–1974) — искусствовед, ифлийка, первая жена Наровчатова. Воркунова — автор книг о скульптуре В. И. Мухиной «Рабочий и колхозница» (М.: Наука, 1965) и о Тулуз-Лотреке (М.: Наука, 1972). Что ты думаешь об аналогичных нашим дерзаниях в театре, живописи, других искусствах.

Что ты думаешь о проблеме интернационализма в литературе и о теме России в связи с этим?

Крепко целую тебя, дорогой мой. Поздравляю [с] праздником.

Твой Сергей

Москва. 20.XI.76

Дезик, родной мой!

Очень был рад твоему письму. В Греции действительно все есть: и Акрополь, и Микены, и Парнас, до которого обезноженный Наровчатов так и не добрался, застрял где-то на полпути. Правда, омочил губы в Кастальском ключе, хоть это-то выпало ему на долю. Все это факт, не требующий проверки. Мы и впрямь долезли до Аполлонова храма, развалины коего купались в облаках на полдороге к парнасской вершине. Тут-то я и поиздевался над собой.

Спасибо за оценку публикаций в «Дне поэзии» [237] В альманахе «День поэзии 1976» Наровчатов опубликовал стихотворения «Пепельница», «Разговор о грехах», «Прощание с детством», «Налог с холостяков» и воспоминания «С ее стихами». . Мне чертовски дорого твое мнение. Они вообще вызвали заинтересованность у самых разных людей. Прислали добрые письма даже те, с кем я давным-давно разошелся по несходству взглядов. Писать мне, конечно, надо бы почаще, но много времени (и зря) отнимает журнал [238] Наровчатов с 1974 г. был главным редактором журнала «Новый мир». . Смех и грех, но у меня, кажется, слишком хороший вкус для того, чтобы вести любое повременное издание. На мой взгляд, например, только катаевская проза заслуживает публикации, а все остальное ниже четверочного уровня. Но лучше не пишут! Хорошую сельскую романистику взял на откуп Викулов в «Нашем современнике», а «городской» шаром покати.