Давид Самойлов - Мемуары. Переписка. Эссе

13. III.78

Дорогой Дезик!

Я только что кончил хворать, чем успешно занимался полтора месяца. Старость — сволочь прет врукопашную, то с одного бока, то с другого, только увертывайся. Так что мы друг от друга не отстаем. Прошлогоднего путешествия в Океанию теперешним летом я бы уже не совершил. Слаб сейчас. Как муха.

С Борисом, ты прав, история сложнее, чем видится и выдается. Немалую роль сыграла, наверно, трагедия честолюбия и осознание <���нрзб> суеты сует. Кажется, только он один из нашего ряда до последних лет терзался этим бесом. Всего лишь два года назад я изрядно озадачил его в Коктебеле, сказав, что Самойлов значительно интересней и значительней Мандельштама. Борис сперва вскинулся, но на другой день согласился со мной. Шкала ценностей с пронумерованными местами была перераcсчитана за сутки. Я улыбчиво заметил ему, что он и себя может соответственно дооценить. Борис без тени улыбки согласился с этим. Смерть близкого человека могла многое в нем перевернуть и поставить глаз на глаз с итоговой стороной дела. Кроме всего этого, были и другие вещи, о которых мы ничего не знаем. Это, как ты пишешь, заложено в каждом из нас. Марина Гельви [246] Гельви Марина Эрастовна (р. 1923) — прозаик. пусть позвонит. С Искандером, кстати говоря, у меня отношения не складываются, хотя я люблю его перо. Он несет ко мне заведомо непечатные вещи.

Васька Аксенов — прохвост. Из-за него «Н. мир» чуть не опоздал с выходом, а 39 сотрудников едва не лишились квартальной премии. Он торчал в Париже и трепался всему свету, что его не хотят печатать, а мы ждали его подписи в свет [247] В первом номере «Нового мира» за 1978 г. опубликована повесть В. Аксенова «В поисках жанра». . Через год я, наверно, отойду и опять напечатаю его очередную галиматью.

«Деревенщиками» владеет горделивая мечта сравниться с Тургеневыми и Толстыми, выдав плохую аналогию дворянскому позднему цветению XIX века. Перед заходом усадебного солнца, перед заходом солнца избяного вечерние лучи должны перекреститься. Задним числом пересмотр истории. Конечно, ничего не получается, но попытка не пытка.

Пиши мне, милый Дезька, шли стихи. Я тебя очень люблю.

Привет твоей семье.

Обнимаю.

Твой Сергей

P. S. Второй № здорово поднял наше официальное значение, но вызвал грубую зависть других журналов. Мы живем, брат, в сложном мире.

14. VII.78

Дорогой Дезик!

Твою работу о рифме я уже отправил в Гослит со своим отзывом [248] Речь о втором, дополненном издании «Книги о русской рифме». Первое издание «Книги о русской рифме» вышло в издательстве «Художественная литература» в 1973 г. Второе, переработанное и дополненное — в 1982 г. В 2005 г. книга переиздана в издательстве «Время». . Постарался облегчить тебе ее прохождение минимумом замечаний, требующих добавочной работы. Их у меня всего два: уточнить критерии рифмы (в главе о них). Здесь нужна б о льшая категоричность для данного исторического отрезка времени. Пример оценок и требований Асеева и Маяковского весьма показателен. Второе — мне показалась завышенной роль «Третьего снега» [249] «Третий снег» — стихотворение Евг. Евтушенко. . Тут же я сослался на твою оговорку о возможности другой точки отсчета. Вот и все.

Твое интереснейшее исследование наводит на многие размышления. Блестяща глава о Есенине. Ты впервые открываешь глаза читателю на него с этой точки зрения. Боюсь лишь, что она впечатление ослабляет от рифменной «революции» 50-х гг. и опыта Евтушенко. У Есенина было гениальное звуковое чутье. Гениальное, б. м., я махнул, скажем, обостренное. Он с ходу, не задумываясь, со слуха усиливал рифму, если ощущал ее слабой, добавочными внутристрочными компонентами. Ну, к примеру:

«Месяц — свесясь» — созвучие посредственное, без предударной оголосовки, но Е. двукратным повтором «светит» невероятно его усиливает. То, что ты и другие исследователи называете растворением рифмы в звуковом ряде, здесь налицо. Только почему «растворение»? Скорее усиление, даже вздорожание ее за счет добавочно рифмующих звуков.

Система стиха 20-х гг. развивалась во взаимовлиянии, взаимосвязи, взаимозаимствованиях поэтов самых разных школ. Какое бы ни было отталкивание между Мандельштамом и тем же Есениным, но первый, хоть и не сразу, б. м., незаметно для самого себя, перестроил свой рифменный ряд. Оклассичивание позднего Маяковского (ритмы и отчасти рифмы) происходило тоже не без воздействия внешних причин. М. не мог не видеть, что у Блока, Есенина, Пастернака результаты достигаются с меньшими издержками. Революция стала оглядываться на легитимизм. Межиров, конечно, как был трепачом, так им и остался. Не был Маяковский традиционным поэтом. Только дура Глушкова [250] Глушкова Татьяна Михайловна (1939–2001) — поэт, переводчик, критик. Принадлежала к числу самых ярых обличителей Д. С., стремясь доказать, что поэтическое имя «Давид Самойлов» — миф, раздутый критиками. , с которой он, кажется, спал (не Маяковский, а Межиров), может возглашать на страницах «Литобоза» подобные истины.

Стих конца 30-х гг. давал очень заурядную, а подчас убогую рифмовку. Мы отталкивались от него и постепенно стали создавать достаточно емкую и насыщенную рифму. Помнится, в 43-м, попав в Ленинград, я ошарашивал своих новых знакомцев прежде всего новой для них рифмовкой. «Ленинградская школа», как ты помнишь, была консервативна. Тихонов принял меня как сына родного [251] Знакомство с Николаем Тихоновым в 1943 г. Наровчатов описал в книге «Мы входим в жизнь», вышедшей впервые в 1978 г. в издательстве «Советский писатель» (далее все ссылки на книгу даются на это издание) в главе «Праздничный, веселый, бесноватый». С. 234–235. , по ряду причин, но стих из них был первенствующей, а рифма была его важнейшим компонентом. Я рифмовал в 43-м так: «выстрела — выставило», «хорошо — рожон», «ни въявь, ни в сон — тыловой гарнизон», крошево — продрогшего», «полковник — подковах», «ощерясь — через», «перерезан — перелесок» и т. д. Были рифмы другого характера, но основу и ориентировку составляли подобные приведенным. Собственно, и до сих пор я рифмую в лучших образцах именно так, хотя и несколько строже. Прогляди 2-ое издание «Василия Буслаева» — он для меня наиболее показателен, т. к. написан уже в 70-х гг.

Рифма Евтушенко, а у него есть своя рифма, что уже хорошо, не носила универсального характера. Она была спаяна с манерой его произношения стиха с эстрады. Не обладая абсолютным слухом (обрати внимание, как он постоянно ведет на пиррихиях местоимения — м о и, тв о и, св о и, если читать верно, у него прочитываются), он подчеркивает окончания, фиксирующие конец музыкальной фразой. Я назвал как-то его рифму «провисающей». Она действительно провисает в середине. Вот характерное для него стихотворение «Бабушки» — «бабушках — башенках», «заботится — безработицы», «девочка — денежка», «стряпал — странные», «Китеже — витязи», «балующим — бабушки», «свидетели — светильники», «Родионовы — Родины», «профессия — прорезываются». Рифмы традиционные и слабые (по углам — по ночам) я опустил. Рифмовка, по звуковой наполненности, хорошая, но рифмы чисто евтушенковские — это с большим, а то и полным срединным замещением: «бабушках — башенках», «девочка — денежка», «Родионовы — Родина», «балующей — бабушки». Особняком стоят «Китежи — витязи», «свидетели — светильники». Последняя рифма не будет звучать из-за своей консонатности нигде, кроме евтушенковского чтения, — он ее проговаривает речитативом.