Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Что вы говорите, Батыр-аке? Мне необходимо срочно уехать, а за ремонтом проследят лесники.

— Нет, — покачал головой главный бухгалтер, — не могу отпустить. Я не хочу, дорогой мой, из-за тебя нарываться на неприятности.

— Батыр-аке, — умоляющее заговорил Жокен, — поймите мое положение, у меня сейчас свои неотложные дела, поэтому я тороплюсь уйти в отпуск.

— Не на пожар ведь торопишься? — бухгалтер глянул на него поверх очков.

Жокен начал врать.

— Мать у меня лежит тяжелобольная. Я договорился с врачом, который будет лечить ее, и теперь должен отвезти мать на самолете в Ташкент. Видите, решается судьба человека.

Бухгалтер медленным движением снял очки:

— Что ты говоришь, Жокен! Я ведь был на ее похоронах…

И тут, как утопающий за соломинку, Жокен уцепился за подол тещи:

— Нет… я привык называть матерью мою тещу.

— Месяца полтора назад ты говорил, что теща приболела и жена поехала к ней на несколько дней. Твоя Жамал вернулась и сказала, что мать ее выздоровела.

— Батыр-аке, верьте мне, она не выздоровела, она ведь старый человек: сегодня здорова, а завтра… что поделаешь, надо лечиться.

— Давай, Жокен, закончим этот разговор. Теща твоя подождет. Как только проведешь ремонт, подпишу твое заявление.

Жокен, потерявший надежду найти общий язык с упрямым стариком, прихватив поллитровку в магазине, отправился к длинному, худущему, как жердь, завхозу Хасану.

Увидев Жокена, Хасан угодливо улыбнулся.

После того как выпили по граненому стакану водки, Жокен сказал:

— Друг, я пришел к тебе, чтобы ты мне помог.

— Что? Что случилось? — насторожился Хасан.

— Не беспокойся, ничего такого не произошло, просто надо, чтобы ты помог мне скорее закончить ремонт инвентаря.

— Ну, это само собой, — Хасан провел по волосам длинными, костлявыми пальцами. — Только сейчас некого к тебе послать: вся бригада ремонтников работает по распоряжению директора на новом участке. Как управятся там, сразу к тебе направлю. Сам знаешь, ремонтировать своими силами не успеваем, приходится даже нанимать людей со стороны.

— Нет, дорогой, ждать я не могу. Ты мне найди — и не двоих-троих, а целую артель шабашников.

Сразу после этого разговора подвыпивший Хасан отправился к цыганам, раскинувшим свои шатры у реки. Тут он убедился, что это не те цыгане, которые были здесь в прошлом году и неплохо поработали в лесхозе. Но он договорился и с этими. Нашел старшего из них, черноусого, рослого, как и сам Хасан, цыгана и тут же повел его в контору, где условился встретиться с Жокеном. Там они быстро оформили договор.

Но цыгане не спешили приступать к работе, а между тем Жокену необходимо было срочно вылететь в Караганду, куда на нанятом им грузовике был доставлен его груз — почти две тонны орехов. Водитель грузовика уже дважды звонил ему по телефону, грозился бросить весь товар посреди города и уехать. И Жокен знал, что он не шутит. Этот грузовик в сводках автобазы, где Жокен его нанял, числился находящимся в ремонте. И конечно же нет такого дурака, чтобы ради выгоды Жокена подставил под удар свою шею… Словно затравленный, метался между табором и своим участком Жокен и вдруг догадался, как ему следует поступить.

На другое утро вместе с хозяином табора он пришел в контору лесхоза, тот предъявил подписанный Жокеном и Хасаном акт, согласно которому артели за выполненный ею ремонт инвентаря следовало по существующим расценкам заплатить почти три тысячи рублей. Полученные цыганом деньги Жокен тут же в коридоре у него отобрал, оставив ему всего 500 рублей, а остальная сумма должна была по уговору с цыганами храниться у Хасана: как только артельщики закончат ремонт, Хасан им эти деньги отдаст.

В тот же день Жокен вылетел в Караганду. А когда дней через двадцать вернулся домой, выяснилось, что весь инвентарь так и остался неотремонтированным. И тут Жокен узнал, что после его отъезда цыгане так напоили Хасана, что он и поныне не помнит, где и когда отдал им за невыполненную работу деньги. Проспавшись, он побежал к реке, но на месте, где располагался табор, увидел лишь вытоптанную траву. Обо всем этом, кроме Жокена и Хасана, никто не знал, и им удалось без особого труда замять это неприятное дело. Инвентарь отремонтировали силами самого лесхоза.

И вот теперь Саяк и его секретарь, сопоставив подписанный Жокеном и Хасаном акт с другими документами, выяснили, что он фальшивый. И сейчас ответ за это должен был держать один Жокен, поскольку пару месяцев назад Хасана за пьянство уволили с работы и он уехал куда-то в Узбекистан. Жокен не хотел брать на себя и доли вины, в разговоре с главным бухгалтером пытался целиком свалить все на Хасана.

Батыр-аке, удивленный таким нечестным и наглым поступком Жокена, смотрел на него с нескрываемым любопытством, будто видел Жокена впервые. Потом покачал головой и сказал:

— Теперь я хорошо знаю, кто ты такой. Не думай выпутаться из этой паутины, приписать все несчастному пьянице-завхозу. Ты никуда не денешься, вот и твоя подпись, — он сунул прямо под нос Жокену договор. — Лучше подумай о другом: пока не возбудили против тебя как расхитителя общественного добра уголовное дело и не квалифицировали твой поступок как умышленный, возмести все до последней копейки.

— Кто это придумал?

— Наш юрист. Он добра тебе желает, поэтому и предложил такой вариант.

— Пусть юрист найдет тех обманщиков, которые схватили деньги и уехали, пусть судят их. Я буду выступать как свидетель.

— Ты, я смотрю, много знаешь, но когда они нас обокрали среди бела дня, ты ничего не знал. Во-первых, искать этих цыган все равно что ветра в поле, а во-вторых, как ты докажешь, что они забрали деньги, даже не приступив к работе? Ты же сам засвидетельствовал, что они ее выполнили. Так что лучше помалкивай. Пойди домой, договорись с женой и побыстрее принеси деньги, чтобы остаться на своем месте, — с угрозой в голосе сказал бухгалтер.

Жокен вернулся домой, кипя от гнева. Из комнаты Саяка доносился голос Аскара, читавшего что-то по-русски. «Чтоб ты сгорел, читака! Чтоб тебе остаться непогребенным!» — выругался про себя Жокен. И ему живо представилось, как этот плюгавый Аскар, довольный, словно охотник, в силки которого попалась дичь, читал Саяку тот злополучный договор с цыганами.

Жокен зашел в гостиную, достал из серванта бутылку водки, откупорил ее зубами, налил себе полную пиалушку, залпом выпил. Подошел к двери, прислушался. Из комнаты Саяка доносился голос Аскара:

— «…в конторе губернской тюрьмы считалось священным и важным не то, что всем животным и людям даны умиление и радость весны, а считалось священным и важным то, что накануне получена была за номером с печатью и заголовком бумага о том, чтобы к девяти часам утра были доставлены в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся в тюрьме подследственные арестанта…»