Ирина Гуро - Всем смертям назло

Лямины уехали. Фальшивые деньги в городе не появлялись. Софья Яковлевна была погружена в повседневные заботы, как Золушка после бала. Жанна занималась музыкой с ее сыном.

Было только одно, одна маленькая зацепочка, один крошечный выступ, на который в наших поисках можно было поставить ногу, но уж никак на нем не укрепиться... Лямины встретились с одним из старых граверов, работавшим по найму в частной мастерской. И вскоре после этой встречи гравер выехал на жительство в Одессу... Ну и что? Может быть, он и без Ляминых выехал бы? Может быть. Но могло быть и так: Лямины подбирали кадры для «доктора».

Почему возникла такая мысль? Только потому, что Ляминых видели в обществе женщины, которая расплатилась фальшивыми деньгами с учительницей музыки?

Появление Жанны в этой компании, в казино содержало в себе тоже что-то недосказанное.

Мы пошли на риск. Мы снова вызвали Жанну. Вызвали осторожно. Просто я подождала ее на улице и пригласила к нам. Мы были поражены происшедшей в ней переменой. Та Жанна была искренна, спокойна и доброжелательна. Эта— чем-то напугана, замкнута и не расположена к объяснениям.

Шумилов огорошил ее вопросом: аккуратно ли расплачивается с ней Пгржельская? О, да, конечно! Жанна в прошлый раз говорила, что получает деньги каждое 20-е число. Значит, вчера она получила деньги? Да, то есть нет... Вчера не получала... Почему? У Пгржельской не было денег, она просила подождать.

— И долго придется вам ждать?

— Месяца два... тихо ответила Жанна. Видимо, этот ответ вырвался неожиданно для нее самой. Она делала отчаянный жест и заплакала.

Шумилов дал ей выплакаться, отвернулся, закурил. А я приготовилась писать протокол.

— Проводите свидетельницу в дамскую комнату, пусть она умоется...— сказал мне Шумилов.

Я поняла, что слово «свидетельница», произнесенное с нажимом, должно было успокоить Жанну: пока что не обвиняемая... С другой стороны, была опасность, что напуганная Жанна даст деру... И я подождала, пока девушка умылась и привела в порядок свою растрепавшуюся прическу.

Жанна заговорила:

— Я познакомилась с Софьей Яковлевной Пгржельской совершенно случайно. Уверяю вас... Я не знала о ней ничего. Ничего плохого. Я очень нуждалась, ведь у меня никого нет. И я не получаю стипендии, у нас в Музыкальном стипендия — это, знаете, очень трудно. Только самым, самым... Я никогда не была «самой»... Вообще, мне не везло. — Жанна опустила голову, слезы снова набежали на ее глаза... Но она справилась с ними и продолжала: — Год назад я повесила около своего дома несколько объявлений. О том, что даю уроки музыки. Никто на них не откликнулся. Никто, кроме Софьи Яковлевны. Она написала мне открытку, пригласила меня и так тепло меня приняла... Она сказала, что я буду своим человеком в их семье. И сама назначила плату за уроки с Мишей. Плату очень высокую. Меня удивило, что деньги она всегда мне давала так: за один прошедший месяц и за один вперед. Конечно, мне это было удобно, и всегда получалась приличная сумма.

И я ровно ничего, ну ничего не подозревала. Верьте мне. Когда меня задержали тогда у кассы, мне и в голову ничего не пришло. Потом, как вы велели, я вернула деньги Софье Яковлевне и сказала, что кассирша признала их фальшивыми. Софья Яковлевна придирчиво меня расспрашивала, как все было, не задерживали ли меня, не обратил ли кто-нибудь на меня внимание.

Я сказала, что нет, что, кроме кассирши, никто ничего об этом случае не знает.

Вот тогда Софья Яковлевна и сказала про горжетку. Я поверила ей. Но случилось так, что я эту меховую вещь увидела у нее в шкафу. И попросту воскликнула: «А вы сказали, что продали ее!» Софья Яковлевна изменилась в лице. Она тотчас меня обняла, села со мной на кровать и сказала, что давно хочет со мной поговорить откровенно. Ведь я ей как родная!

Дело в том, что ей представилась возможность хорошо заработать. На чем? На комиссии. Знаю ли я, что такое комиссия? Да, я слышала, что привозят, например, откуда-то сахарин и здесь местные люди его продают и получают за это какой-то процент. Какой же товар перепродает Софья Яковлевна? Я никогда ничего такого у нее не видела. И тогда она мне сказала: товар этот — деньги. Червонцы.

Для чего она мне это рассказала? Я должна помочь ей. Самой ей трудно сбывать червонцы, которые ей привозят из другого города. Я буду работать «от нее» и получать за это... ну, большие, очень большие деньги. Я сразу сказала, что ни за что не соглашусь. Ни за что! Она засмеялась и сказала: «Поздно, девочка! Ведь ты уже год как работаешь на меня. Я всегда платила тебе ‹нашими» деньгами».

Я заплакала. Она ласково утешала меня: «Дурочка, ты же сама видишь! Ты только один раз попалась — и что же?.. Именно тебя никто никогда не заподозрит». — «Нет, я не могу», — настаивала я. «Как хочешь. Но мой компаньон будет очень недоволен. А он человек серьезный. Учти, что ты целый год работаешь на нас... Это не шутка».

Она запугала меня. Она просто запугала меня. И я огласилась... Меня познакомили с отцом и сыном Лямиными. Я должна была теперь сама «реализовать товар», а Софья Яковлевна, как она сказала, «отойдет в сторону», потому что она уже устала и временно «выйдет из игры»...

Лямины договорились со мной, что через месяц привезут «товар»... Я встречалась с ними каждый день в разных местах: в ресторанах, в казино, на бегах. Но у них ничего такого не было... Они сказали, что через месяц.

Жанна замолчала и потом сказала твердо:

— Все равно я не стала бы, лучше покончить с собой. Я на что-то надеялась. Но я страшно боялась, что за мной уже следят. Не знаю, почему, но я запомнила ту кассиршу, знаете, которая задержала меня с этими деньгами. И я подумала так: подойду к ней. Ведь она единственный человек, который видел у меня злосчастные деньги. Если она меня не узнает, значит, все в порядке.

— Но ведь мы тоже знали... — мягко напомнил Шумилов.

— Конечно. Но, знаете, я подумала, что вы поверили мне.

— Вы не ошиблись.

Жанна с горячностью продолжала:

— Так ведь я действительно сказала тогда вам правду. Ну вот, я пошла опять в тот магазин и стала в очередь к той кассирше. Она меня узнала, взяла у меня деньги и даже не посмотрела их на свет. И так участливо спросила:

— Девушка, вы, надеюсь, не имели неприятностей?

Я чуть не разрыдалась. И вот тогда я решила броситься в реку, если меня будут вынуждать.

Жанна замолкла надолго.

— Когда же должны приехать Лямины? — спросил Шумилов.

— В конце этого месяца. Может быть, приедет один только Борис. Сын.

— Вы сообщите нам о его приезде. Только не ходите сюда. Моя помощница встретится с вами на улице.

И Шумилов отпустил девушку.

— Драпанет, — не выдержала я.

— Плохо людей понимаете, — отрезал мой начальник.