Екатерина Михеева - Трудная любовь

Михаил прямо в пальто опустился на край дивана.

— Я не могу так, слышишь? — его потемневшие глаза потеряли свое обычное дерзкое выражение. — Если ты уйдешь… — Он бросил на пол мокрую фуражку и стукнул себя в грудь. — Ругай, бей меня, только не молчи! Я люблю тебя, слышишь: люблю. — Он целовал ее мокрые глаза, губы и беспрестанно повторял: — Люблю.

Лиза проплакала всю ночь: нескладно начинается у них жизнь, и посоветоваться не с кем, нет ни матери, ни отца, а с подругами — совестно. Теперь на нее, наверное, все будут пальцем указывать. Какая она несчастная!

Утром, собираясь на смену, Михаил спросил:

— Как будет, Лиза? — за ночь лицо его посерело, осунулось, от крупного прямого носа к губам протянулись две свежие морщинки.

— Свадьбы у нас не будет, вот как, — опять всхлипнула Лиза. — Скажи своим, чтоб не приходили. Нечего людей смешить.

Подавив в себе боль, Лиза примирилась со случившимся. В конце концов зарегистрироваться можно и позже. Какое это имеет значение, раз они любят друг друга? Разве мало таких случаев?

Весной, взяв отгул за выходные дни, Михаил собрался еще раз к Анне. Он заметно нервничал.

— Ты чего неспокойный такой? — Лиза сочувственно провела теплой ладонью по его щеке. — Надо ехать, Миша. Ребенок у нас как же без отца будет?

Михаил привлек Лизу к себе и не спускал глаз с ее похудевшего миловидного лица. Жалкая улыбка тронула его губы:

— Не знаешь ты ее!

Вернулся он, как обещал, через две недели. По его виду Лиза сразу догадалась: та не соглашалась на развод.

Ее упорство Михаил объяснял простым упрямством и желанием ему насолить. Однако Лиза не верила его словам. Она каким-то подсознательным чувством искала другую причину и в то же время страшилась ее.

Апрель начался пасмурный, серый. Дни тянулись до бесконечности медленно. Лиза потихоньку шила приданое из теплой желтой фланельки, которую купил Михаил, а он после работы принимался мастерить кроватку. Внешне все было благополучно.

Как-то поздно вечером, когда Михаил еще не возвращался с завода, а Лиза занималась шитьем, раздался звонок.

Лиза открыла. В коридор вошли двое.

— Михаил Григорьевич дома? — голос у женщины был высокий и, пожалуй, неприятный.

— Скоро придет, а вы, собственно, кто? — Лиза включила в прихожей свет и вся похолодела. Она сразу узнала эту красивую женщину с ярким, как розовый бутон, маленьким ртом.

Спокойно повесив отделанное норкой пальто на вешалку, Анна одернула шерстяное платье и с брезгливым любопытством оглядела с ног до головы Лизу.

— И давно вы с ним живете?

— С осени еще, — в замешательстве ответила Лиза и разозлилась на себя: «Что я перед ней отчитываюсь? Что ей надо?» С недоумением взглянув на свои руки, в которых была желтая распашонка, она не знала, выгнать ей непрошеных гостей или пригласить в комнату. Но Анна, не обращая на Лизу внимания, бесцеремонно зашла и по-хозяйски расселась на диване.

— Прилично устроился, — обратилась она к своему спутнику, маленькому верткому человеку. — А об сыне и в ус не дует.

— О каком сыне? — губы Лизы, чуть припухшие, с коричневым ободком растерянно приоткрылись.

— Да о таком! — мужчина сощурил маленькие наглые глаза и, пригладив редкие прилизанные волосы, тоже сел на диван. — Вы не могли не знать, что у вашего, так сказать, супруга, есть ребенок!

Краска сошла с Лизиного лица, ноги подкосились. Она опустилась на стул и тупо глядела, как гость закуривал, небрежно покачивая ногой.

«Расселись. Будто дома. За человека не считают. — И вся кипела от негодования и горя. — Надо их выгнать». — Резко и сильно под сердцем забился ребенок, точно он напоминал о себе, и Лиза ужаснулась: у Михаила есть сын. Вот почему она не дает развода. А вдруг он и с ней, с Лизой, так же поступит… Пусть, пусть у ее ребенка совсем не будет отца, чем такой… Хватит с нее. Надо все разом… И еще не понимая, что она делает, Лиза выбежала в коридор.

— Куда же вы, подождите, поговорим! — крикнул ей мужчина, но Лиза уже бежала с лестницы.

Перед застекленной дверью парадного она внезапно остановилась, увидев возвращавшегося с работы Михаила. В ярком свете уличного фонаря были отчетливо видны его глаза, нос, брови и светлый чуб, выбившийся из-под шапки. Лиза даже почувствовала приятную шелковистость его волос. Как она верила ему все время? Захотелось по привычке кинуться к нему, но ей достаточно было одного мгновенья, чтоб пересилить себя и притаиться за дверью.

Михаил поднялся по лестнице. Вверху хлопнула дверь. От резкого, как выстрел, звука женщина вздрогнула.

«Вот и все… — заныло сердце, незнакомая острая боль появилась в спине и сковала движения обмякшего тела. — Может, вернуться? — мелькнула мысль, но Лиза отогнала ее. — Нет, надо все кончить разом, хватит». — Она быстро пошла от дома.

Холодная сырость обхватила ступни. «Куда я? Ночь ведь!» Лиза опустила взгляд под ноги, где в огромной темной луже отражались яркие огни фонарей. Какой-то мужчина, заметив Лизино замешательство, протянул ей с тротуара руку.

— Тут не перейдете, гражданка, надо левее.

…Бессменный вахтер женского общежития, шестидесятилетняя Никитишна, оторвалась от любимого вязания и грозно крикнула:

— Двери-то закрывать надо! Не лето. Второй час, а они только являются. — Но тут же всплеснула руками: — Батюшки, никак Ковалева! Да на тебе лица нет!

Лиза в изнеможении начала стаскивать промокшие туфли.

…Выпроводив из дому незваных гостей, Михаил долго бродил по пустынному ночному городу. Он знал, что, кроме как в общежитие, Лизе некуда уйти. Но станет ли она с ним сейчас разговаривать?

Кругом было темно и пусто, как осенью. Он свернул в сквер на берегу реки, прислушиваясь к глухим всплескам воды. Пахло прелым прошлогодним листом и сытным паром оттаивающей земли. Михаил сел на скамью и, надвинув плотнее кепку, устало закрыл глаза.

«Надо было сразу все рассказать», — с сердцем, морщась от досады, процедил сквозь зубы Михаил.

Но Лиза сама не стала тогда его слушать, и впоследствии даже не допускала таких разговоров. Видимо, так ей было спокойнее. Потом и он решил, что, может быть, так и лучше. Скорее всего, просто побоялся: не поверит, уйдет. А без Лизы разве жизнь? Ведь он думал… думал, как лучше… И вот, как все обернулось!

«Ну и гадюка!» — вспомнив ненавистное красивое лицо Анны, ее выпуклые холодные глаза, Михаил поежился.

Была ли у него любовь к ней, такая же глубокая, как к Лизе? Нет, это было просто увлечение молодости. И не мудрено: Анна была очень хороша собой. Он робел перед нею, как мальчишка, часами дежурил под ее окнами — лишь бы увидеть ее тень на занавеске. Анна то холодно отталкивала его своей неприступностью, то кокетливо заигрывала с ним, словно подманивала. И чем больше она мучила его, тем сильнее ослепляла своей красотой.