Роман Ругин - Ранний ледостав

— Да, оленей у Ели нет, это верно. Да ведь время сейчас другое, Ансем! Не гоже дочь-то свою продавать…

— Э, чего ты ко мне пристала? — обозлился Ансем. — У меня и так голова кругом идет!..

Вот какой разговор слышал Оська, притаившись в углу.

«Я не верю, что Тутья на оленей польстится, не верю, — думал Опунь. — Не верю, что ей нравится Ляля… Она ведь не сказала мне «нет»… И как странно поглядела мне вслед… Совсем не так, как глядят на человека, от которого хотят избавиться. Что-то такое мелькнуло в ее глазах, потаенное, невысказанное…»

Опунь вспомнил, что и раньше, бывало, смотрела она на него точно таким же взглядом. И чего только не делал Опунь, чтобы заслужить такую награду! На уроках физкультуры, зимой, когда они катались на лыжах, он первым срывался вниз по крутому склону. В тридцатиградусный мороз колол дрова для пекарни, а пекарня в поселке как раз против Ансемова дома. Засучив рукава малицы, он лихо расправлялся со здоровенными чурками, и силы его утраивались от одной только мысли, что Тутья может его увидеть. В осеннюю пору, когда начиналась охота на глухарей. Опунь вставал ни свет ни заря, отправлялся в тайгу. И, возвращаясь, нарочно делал крюк, проходил под окнами Тутьи. А вдруг она заметит его? Вдруг увидят, что его охотничья сумка набита дичью?

Иногда Опунь принимался фантазировать, изобретая разные ситуации, героями которых оказывались Тутья и он. То на нее, отправившуюся в соседнее селенье, нападали бандиты, и он, в самый последним момент, спасал девушку от неминуемой смерти. Потом брал на руки и нес к дому старого Ансема, рассказывал о случившемся. Тутья, очнувшись, дарила ему ласковый нежный взгляд… То он видел свою одноклассницу в утлой лодчонке — река бушует, колданку переворачивает, но никто не решается придти ей на помощь. Только Опунь смело бросается в волны и спасает Тутью, словно храбрый Нятама из легенды об одноплечем мысе. И снова получает в награду ее нежный, ласкающий душу взгляд… И при всем этом, конечно, присутствует Ансем. Отец Тутьи видит, что старший сын Ели — парень стоящий, несмотря на то, что нет у него жирных оленей…

…На берегу было холодно, дул резкий пронизывающий ветер. Опунь, все еще сидевший на ящике, сильно замерз. Взяв из колданки гусь, он уныло побрел к поселку. Тяжелые отцовские бродни вязли в песке.

Возле колхозного ледника Опунь увидел Ай-Ваню. С листком бумаги в руках он подошел к поселковой доске показателей, где ежедневно сообщалось о результатах лова, и стал вписывать туда свежие данные. Никого не хотел сейчас видеть Опунь, но председатель сам окликнул его:

— Эй! Ты чего такой снулый? Случилось что?

— Ничего не случилось, — буркнул Опунь.

— К рыбакам, что ли, ездил? — спросил председатель, глянув на Опуневы бродни.

— Да так, повожанил маленько. Хотел к ужину чего-нибудь наловить. Мать велела накормить Тавета.

— Ну иди, корми брата. Да, смотри, в дорогу соберись хорошенько.

— Соберусь.

— А все-таки ты унылый какой-то, — вздохнул Ай-Ваня. — Такая вот штука. Небось о матери беспокоишься, — как она тут без тебя управится?

— Ага! — соврал Опунь. — Беспокоюсь. — Хотя на самом деле он думал сейчас только о Тутье.

Председатель снова вздохнул и положил на плечо Опуню ладонь.

— Эх, ребятки! Тяжело вам приходится… Да что поделаешь? Всем сейчас нелегко. Мои сорванцы тоже целыми днями одни дома маются — мы с женой на работе, за ними и присмотреть некому. А у Ярасима? Детей мал мала меньше, жена болеет — ноги в реке застудила… Война, брат…

— Скорее бы она кончилась, Ай-Ваня аки!

— Кончится, сынок. Вон в газетах пишут — погнали наши фашиста… А от отца-то как, все еще ничего?

— Нет… ничего нету…

Председатель нахмурился, помолчал: Юхур, отец Опуня, пропал без вести. Желая утешить юношу, Ай-Ваня сказал:

— А я верю, найдется Юхур… Обязательно… Вот кончится война, победят наши, он и объявится!

— Мать тоже верит… К ней гадалка приходила, зырянка. Говорит: «След твоего мужа покуда не замело! Выходит, живой он!»

— Жив, непременно жив! — горячо откликнулся председатель. — И ты тоже верь, Опунь!

— Я верю…

— Ладно, беги домой. Уже смеркается. Дел у нас с тобой много. Вечерком, попозже, когда Ансем с рыбалки вернется, еще раз встретимся. Приходи и контору, кое-что обговорить надо.

— А сколько времени мы в верховьях пробудем, Ай-Ваня аки? — спросил, все еще занятый своими мыслями. Опунь. — Месяц? Или больше?

— Кто его знает? — почесал в затылке председатель. — Может, и больше. Пока план не дадим. Я ведь утром вам говорил… — Ай-Ваня ткнул пальцем в доску показателем. — До ледостава, кровь, как говорится, из носу, центнеров двести взять надо. Такая вот штука!

Когда оранжевый шар заходящего солнца уселся на оленьи рога тальников, видневшихся на противоположном берегу Оби, маленькая бригада собралась в новом бревенчатом доме, где располагалась контора. Подвернув под себя полы малицы, парни уселись на пол. Старый Ансем, то и дело подправляя пальцем заложенный за нижнюю губу табак с утлапом — мелкой стружкой из тала, зорко оглядывал будущих своих помощников. От него сильно попахивало спиртом, так как табачное крошево он обычно сдабривал чем-нибудь горячительным: для «крепости», как он сам объяснял. Крепость иногда бывала столь ощутимой, что Ансем сжигал себе слизистую оболочку рта. Именно по этой причине в конторе он всегда сидел у дверей, чтобы можно было время от времени выскакивать из улицу и сплевывать месиво.

Ай-Ваня табак не жевал, но зато беспрестанно смолил свою трубку. Курил он и сейчас, откинувшись к стенке и покачиваясь на табурете. Так он, намотавшись за день, видимо, отдыхал.

— Где запор будешь ставить, Ансем? — спросил председатель.

— В районе Кедр Шапки, однако, — степенно отозвался рыбак.

— Почему там?

— Дело к зиме идет, председатель! — повысил голос Ансем. — Сам, что ли, не знаешь? А возле Кедр Шапки избушка есть. Зимовье.

— Правильно, есть. Но от зимовья до запора километра два каждый день топать придется. Об этом ты не подумал? Может, запор у острова Ём-Пухар сделать? Там удобнее.

— А где жить станем?

— Эко дело! Новую избушку срубите. Что, леса в тайге вам не хватит?

— Леса хватит, конечно. Времени у нас маловато! Или дом строить или рыбу ловить! — сказал, как отрезал, Ансем.

Ребята на полу переглянулись. Опунь не ожидал от старого Ансема такой решительности. Она внушала ему не только уважение, но и некоторые опасения. С таким отцом Тутье, наверное, трудновато живется.

— Ладно, быть по-твоему, — улыбнулся Ай-Ваня. — Кедр Шапка, так Кедр Шапка. Место, конечно, хорошее.

Потом взрослые толковали о том, как лучше пересадить выловленную рыбу в ближайшее к сору озеро, как ее зимой взять неводом и заморозить; говорили о снаряжении бударок, о том, кто с кем поедет в одной лодке.