Роман Ругин - Ранний ледостав

Но Ланги и след простыл. Сколько ни звал его хозяин, сколько ни метался по берегу — все было тщетно. Обозлившись, он сам побрел на поиски уплывшего шилохвоста. Но и тот куда-то запропастился. Забился, наверное, подальше в камыши, поди его теперь сыщи без собаки в желтовато-бурых весенних травах!

Подобрав лишь одну утку, Тавет, уставший и злой, стал караулить других шилохвостей. Но время было уже упущено — вечерняя зорька догорела, и в сгустившейся темноте слышался теперь только посвист пролетавших птиц, да в вышине мелькали их неясные силуэты.

Ланги все не было. Тавет, разыскивая его, едва не сорвал голос. Наконец решил вернуться к лодке… Пес, как ни в чем не бывало, сидел на носу моторки. Заметив хозяина, он легко спрыгнул на берег и затрусил к Тавету. Обнюхал единственного шилохвоста, болтавшегося на ремне и протянул Тавету лапу, — настроение у пса, судя по всему, было отличное. Еще бы, ведь он не помешал хозяину охотиться, дал ему самому спокойно поискать раненую утку!

Тавет разозлился еще больше.

— У-уть! — сердито прикрикнул он на Ланги и замахнулся на него прикладом ружья. — Пошел прочь от меня! Видеть тебя не могу! Всю зорьку мне испортил!

И тут вдруг с высоты на освещенную молодой луной гладь Горной Оби ухнула стая белокрылых турпанов. Мгновенно прицелившись, Тавет нажал на курок. Один из турпанов стал падать в воду.

— Ну! Ланги! Вперед! — с надеждой скомандовал собаке хозяин.

Но ситуация повторилась — пес отступил от берега и растаял в зарослях.

В растерянности Тавет присел на корягу. Хорошенькая история! Это что же, теперь всегда так будет? Мечтал, мечтал об охотничьей лайке, и вот — на тебе — все труды впустую.

Над рекой гулял пронизывающий ветер. Стало совсем темно. Тавет сильно промерз, а Ланги все не появлялся. Еще не хватало тут из-за него ночевать!

Раздосадованный Тавет сновал по влажному песку, свистел, кричал, и когда наконец из-за кустов выскочил Ланги, швырнул в него первой попавшейся палкой. Какой это было ошибкой, он понял мгновение спустя — пес снова исчез!

Измучившись и охрипнув, подзывая собаку, Тавет сел в лодку.

— Раз так, — крикнул он напоследок, — я тебя проучу! Оставайся здесь один. Проголодаешься — сам реку переплывешь, авось, умнее станешь! Уже не щенок, чтобы я тебя из холодной волы вытаскивал, — шерсть вон, как у медведя! — и дернул за шнур; мотор заревел, дюралька, кренясь, полетела к дому…

Ссориться с собакой ничуть не легче, чем разругаться с близким другом.

Весь следующий день Ланги не появлялся, и Тавет просто места себе не находил — мотался по окрестностям, словно олень, донимаемый в летнюю жару гнусом. То и дело он бегал к реке, всматривался в направлении песчаной косы Кев-Ур, откуда, по его расчетам, мог приплыть провинившийся пес. Но никого не было видно на пустынном берегу, только снежные шапки отрогов Полярного Урала, сверкавшие на солнце, слепили глаза.

И зачем он только вчера поддался своему раздражению, уехал, бросив собаку? Да, Ланги вел себя скверно, но разве не он сам, Тавет, в том виноват? Грубо кричал, швырял палкой. А тогда, прошлой осенью? Ведь он просто не понял Ланги, помешал ему исполнить свой охотничий долг и тем самым посеял в нем смятение. Ланги сбит с толку, не знает, как вести себя на охоте, в его поведении есть своя логика, и бессмысленно теперь на него сердиться. Нужно было проявить побольше терпения, поработать с собакой, добиться послушания лаской, а не безобразными криками.

Под вечер, взяв ружье, Тавет спустился к Оби и завел моторку. Он быстро пересек реку, достиг места вчерашней охоты, тщательно осмотрел все вокруг. На песке никаких следов — Ланги и не думал искать хозяина. В груди шевельнулась обида, но Тавет подавил ее: нечего упрекать животное, сам во всем виноват!

Он стал не спеша обследовать окрестность. Перебрался на лодке к поросшему кустарником островку: вдруг Ланги приплыл сюда? Здесь можно разжиться дичью, а то и зайца поймать, косые любят на острове лакомиться корой молодых тальников. Ребятня из поселка всегда ставит тут капканы и петли. Теша себя мыслью, что пес добыл пищу и теперь лежит где-нибудь в подветренном ложке, отдыхает, Тавет время от времени принимался ласково подзывать его:

— Ланги! Ланги! Умный пес, умник! Иди сюда! Я привез тебе косточку! Ланги!

Стало смеркаться. Но Тавет решил не уезжать, пока не отыщет собаку — только так он сумеет загладить перед ней свою вину!

Вернулся на коренной берет, тщательно всматриваясь в исхоженный чайками-халеями и утками песок. Ничего!.. И вдруг, когда он уже почти перестал надеяться, в устье небольшого ручейка глаза приметили что-то похожее на отпечаток собачьей лапы. А может быть, это след лисы? Но нет, тот был бы помельче. Неужели Ланги?!

Сердце у Тавета забилось сильнее — теперь он уже не сомневался: собака на острове! Нужно только как следует обшарить все тальники и заросли.

Утром Тавет снова отправился на поиски. Наконец в густом березняке на западной оконечности острова он вдруг услыхал какие-то странные звуки: не то царапанье по корью, не то шорканье по земле. Кинулся в чащу. Среди корявых полярных березок что-то темнело. Неужели Ланги?!

Ланги!

Но что случилось с собакой?! Тавет глазам своим не поверил: крутясь и извиваясь среди поломанных веток, пес пытался освободиться от захлопнувшего морду капкана! Так вот почему он не откликался на зов хозяина…

Тавет бросился к собаке, разжал ножом пружину капкана, настороженного, видимо, на зайца или лисицу, и высвободил Ланги. Повыше переносицы у него кровоточила довольно глубокая рана. Заскулив, Ланги благодарно прильнул к хозяину и лизнул ему руку.

Слезы подступили к горлу Тавета. Он обнял пса, горячо шепнул ему в ухо:

— Прости меня, песик, прости!

И, словно отвечая на эту просьбу хозяина, Ланги еще теснее прижался к нему.

Тавет промыл и просушил кровоточащую ранку, зашил порванную кожу оленьей жилкой. Затем из кармана ватника достал сухари, косточку и вяленую рыбу. Пораненная капканом морда у Ланги еще, конечно, болела, но угощение он съел с аппетитом.

— Поедем домой! — сказал Тавет и пошел было вперед, уверенный, что пес побежит за ним, но вдруг услыхал за спиной жалобное поскуливание. Пытаясь догнать хозяина, Ланги волочил по земле перебитую лапу. Упав на колени, Тавет осмотрел собаку. Как это он сразу не заметил, что у Ланги перебита нога? Правда, больное место скрывала густая черная шерсть, запекшуюся кровь на ней не было видно. Неужто в него стреляли? Похоже на то! Наверно, на острове побывал вчера утром кто-то из молодых неопытных парней-охотников.

— Мерзавцы! — выругался вслух Тавет. — Собаку от зайца отличить не могут!