Тембот Керашев - Дорога к счастью

Тут его позвали к гостям, приехавшим из Краснодара. Когда он вернулся, джегу уже приближался к концу. Поискав глазами Нафисет, он не увидел ее на месте. «Может быть, пошла отдохнуть», — подумал он и медленно прошелся по рядам. Ее нигде не было видно. Вскоре джегу закончился, и Биболэт возвратился к гостям.

В сумерках, направляясь в райком, он встретился с Доготлуко. Не пытаясь уже скрыть свою тревогу, он безо всяких околичностей спросил Доготлуко:

— Где Нафисет? Почему она ушла с джегу?

— Не знаю… — ответил Доготлуко. — Сказала, что голова болит, и попросила отвести ее к родственникам, у которых она остановилась. Дорогой все просила: «Давайте уедем сейчас же домой!», но я уговорил ее остаться.

— Знаешь что? — предложил встревоженный Биболэт. — Подожди меня здесь, я на минутку зайду в райком, а потом мы вместе пойдем к Нафисет.

Через несколько минут он вышел из райкома, и Доготлуко повел его в тот дом, где остановилась Нафисет.

Молодой хозяин встретил их приветливо и пригласил в горницу.

На кровати спал малыш.

— Посмотрите-ка на этого парня! — сказал Биболэт, любуясь безмятежным сном ребенка. — Наверное, гулял на джегу и крепко устал.

— Этот мужчина действительно гулял на джегу, — отозвался хозяин. — Он даже песенку там выучил.

— Какую же песенку?

— Да ту, которую школьники пели…

— Ишь ты! — искренно удивился Биболэт. — Видно, бойкий малыш… Вот бы его послушать!

Польщенный вниманием к его ребенку, некстати любезный хозяин принялся тормошить сына:

— Нау! Нау! — Спой песню, которую ребята пели на джегу…

Малыш сел на кровати и спросонья стал хныкать.

— Нау! Нау! — не отставал от него отец. — Гости пришли, хотят послушать… Споешь им, а я завтра покатаю тебя на вороном.

Очевидно, слово «вороной» произвело на мальчика сильное действие. Он протер кулачками глаза и тоненьким, чуть хриплым голоском запел:

— Поднимай выше знамя, вперед!..

Дальше этого песня не пошла: сон одолел малыша, и он опять кувыркнулся в постель.

Хозяин дома пошел к двери с явным намерением распорядиться об угощении.

— Мы просим вас не беспокоиться! — сказал хозяину Биболэт. — Мы пришли только повидаться с Нафисет.

— Но она уехала! — объявил хозяин.

— Как?! Почему?! — вскрикнули оба друга.

— А я и сам не знаю, почему, — сказал хозяин. — Как пришла с джегу, так сразу и пристала ко мне, чтобы ее сейчас же отпустили домой. Сколько я ее ни уговаривал, ничего не помогло. Объяснила, что у нее голова разболелась. И в самом деле, она бледная была, без кровинки в лице, на глазах слезы. Мне жалко ее стало. Мы перепугались — вдруг заболеет! — и отправили ее домой.

— Очень жаль, мне хотелось повидать ее, — сказал Биболэт, выслушав рассказ хозяина и стараясь скрыть гнетущее действие, которое произвел на него внезапный отъезд девушки. В голове его затеснилось столько догадок и предположений, что он не находил слов. Доготлуко и хозяин, словно понимая его переживания, молчали.

Посидев немного, Доготлуко и Биболэт поднялись, распрощались с хозяином и ушли.

— Что с ней случилось? — встревоженно произнес на улице Доготлуко.

— Вам, ее спутникам, следовало бы лучше знать, что стряслось с девушкой! — попытался пошутить Биболэт. — Раз девушка оставляет своих спутников, значит она ими недовольна.

Шутка не получилась. Доготлуко чувствовал растерянность и боль Биболэта и находил неудобным начать посторонний разговор. До самого райисполкома они шли молча, словно возвращались с похорон. У райисполкома Биболэт остановился, постоял немного и спросил, когда Доготлуко намеревается поехать домой.

Доготлуко сказал, что собирается уехать завтра.

— Я, наверное, ни сегодня, ни завтра не смогу выбраться к вам, — опечаленно сказал Биболэт. — Но послезавтра приеду непременно… повидаю сестру и с вами поговорю как следует…

Биболэту было известно, что Айшет с мужем еще в прошлом году отделились от семьи Бехуковых. Приехав в аул Шеджерий, он с трудом нашел их домик, заброшенный на край аула. Правильнее говоря, это был не дом, а утлая халупка, крытая дранью; напротив халупки находилась крошечная конюшня с прилепившимся к ней курятником; других построек во дворе не было.

Завидев брата, Айшет обрадованно кинулась к нему и потащила его в дом. Полуобмазанная кухонька, куда она ввела Биболэта, поразила его своим убогим видом. Бедность и нищета глядели изо всех углов и щелей, и Биболэт, увидев засаленную полку для посуды, на которой жалко торчали старенькие посудины, с трудом удержал тоскливый вздох.

Айшет, не замечая опечаленного вида брата, суетливо хлопотала около казанка, который висел над очагом. Переполненная радостью встречи, она говорила безумолку. Любимый брат, как яркое весеннее солнце, выглянул на горизонте ее серенькой, нищенской жизни, она обо всем позабыла, и бледные впалые щеки ее заалели слабыми пятнами болезненного румянца.

Биболэт присел к очагу. От теплого дыхания огня на него повеяло уютом жилья, и он постепенно свыкся с обстановкой, окружающей сестру. «Бедность не такое уж большое горе, — с адыгейской готовностью мириться с трудностями жизни подумал он. — Было бы только здоровье». Угнетенность его понемногу прошла, и он, оглядев кухоньку, с горьким юмором обратился к сестре:

— Как же это случилось: семья, от которой вы отделились, одна из самых зажиточных в ауле, а вы нищие остались? Своей доли не получили, что ли? Неужели вы напрасно трудились там?

— Не вспоминай о них… — мгновенно помрачнела Айшет. — Ты говоришь — «долю не получили», а я рада, что голову целой унесла! Этот старый Хаджи из-за рубля горло перервет! Счастье наше, что последней одежды не содрал с нас…

— Может быть, Хаджи, действительно, жаден, но ведь ты трудилась в семье, как рабыня!

— Мой не захотел поднимать шума. Он так решил: «Каким бы ни был Хаджи, а все же отец и старик…» И махнул на все рукой.

— Ну, если вы и дальше будете так рассуждать, то вам нелегко придется, — сказал Биболэт и, чуть помедлив, прибавил: — Я думаю, тебе все-таки следовало взять свою долю…

— Я-то не молчала! — сказала Айшет. — Когда они из множества скотины выделили нам одну единственную коровенку, да и ту нестельную, я пошла к Ивану и пожаловалась. Иван и Доготлуко взялись за дело и заставили их присоединить к этой коровенке еще одну, только что отелившуюся. Они советовали подать в суд и взять полностью свою долю. Но мы не захотели связываться.

— А какой же это Иван? — спросил Биболэт.

— Не помнишь разве батрака, который работал у Бехуковых? Он теперь большой человек: не знаю, как его там именуют, — рабочком, кажется. А я думала, ты все уже знаешь.