Юрий Мамакин - Адрес личного счастья

И только в те минуты, когда ему уже пожимали руки, поздравляя с избранием, — только тогда он понял, что это уже явь: он, Нырков, — председатель Дорпрофсожа! Свершилось!

Видавшему всякие виды и всяких начальников Сергею Павловичу казалось, что за годы совместной работы он так прекрасно изучил характер Ревенко, что открыть в нем какие-то новые качества решительно невозможно. О настроении Александра Викторовича Нырков обычно справлялся у секретарши. Сегодня в ответ на его: «Как там?» — она отреагировала коротким движением головы: нормально, дескать (она что-то печатала и, видимо, не хотела отрываться даже ради председателя Дорпрофсожа).

Отметив про себя эту заносчивость секретарши, Сергей Павлович довольно уверенно открыл тяжелые двери ревенковского кабинета, в последний раз сосредоточиваясь перед важным разговором. Однако то, что Нырков увидел, повергло его в полное изумление. Сначала он вообще ничего не мог понять и замер у порога, опешив: Ревенко, склонившись над столом, почти лежа на нем, мычал в трубку телефона что-то совершенно невразумительное:

— У-тю-тю-тю! У-сю-сю-лисю!

Сделав нерешительный шажок внутрь кабинета, Сергей Павлович вновь замер, остановленный вдруг взрывом напугавшего его смеха.

— А-гу-гу! — грохотал начальник. — А-тю-тю-тю-лю! А ну еще: де-да! Де-да! Ну!..

Тут начальник дороги заметил Ныркова, но ничуть не изменил ни позы, ни блаженного выражения лица, расплывшегося в восторге.

— Садись! — нетерпеливо и властно показал он Сергею Павловичу на кресло широким жестом руки.

Нырков облегченно вздохнул, наконец-то сообразив: разговор с внучкой. «Ну что ж, момент не из худших», — подумал он и деликатно полуотвернулся, чтобы счастливый дед не смог увидеть его презрительной усмешки.

Наконец трубка была повешена Ревенко замутненным взором окинул кабинет и, медленно возвращаясь на грешную землю, откинулся в кресле, все еще блаженно и приторно улыбаясь — теперь уже Ныркову. От этой улыбки у Сергея Павловича побежали по спине мурашки.

— Внучка, это дело, — словно бы извиняясь, произнес Ревенко.

И Нырков подумал о том, как бы не пришлось откладывать разговор, тянуть с которым никак невозможно. Нельзя. Дороги уже не минуты. Секунды.

— Такое дело, а?.. Растут детишки, Нырков! Растут… Ну! Чего сидишь? Говори, раз пришел. Вот у меня внучка уже сказала: де-дя! Может, и ты меня порадуешь чем?..

Сергей Павлович зябко поежился и, окончательно решившись, торопливо начал:

— Слышали? В гору идем, Александр Викторович! Можно сказать, растем! Узловское-то отделение будут на днях слушать на коллегии…

— Что ты говоришь?! Да-а… есть, значит, такое дело… у нас… — обрадованно промямлил Ревенко. — Да-а! А ты чего бледный какой-то, а?..

— Да вот, Александр Викторович… неожиданности, знаете ли, разные… Может быть, вы что-то не до конца осознаете… Ситуация созревает на дороге нехорошая…

— А когда ж она была хорошей? И не помню, значит, чтоб когда-то хорошей была! — сказал Ревенко и хмуро придвинулся к столу. — А чего же это я, значит, не до конца осознаю?

— Вы обратили внимание, что Мазура вызывают без нас?..

Ревенко вопросительно поднял косматые брови. Но Сергей Павлович выжидающе молчал, и начальнику дороги пришлось подтолкнуть его:

— Ну, говори, говори!

— Мне, Александр Викторович, понимаете ли, чутье кое-что подсказывает. А вы ведь знаете — я редко ошибаюсь!..

— Да уж ты, это дело, знаток, знато-ок! Прямо-таки куды там всем нам! Ну да ладно, это дело, говори — не юли!

— Надо взглянуть правде в глаза: слабо мы, Александр Викторович, руководим выдвижением молодых толковых инженеров. Фактически в этом деле самотек! Ну вот конкретно: кто у нас есть? То-то и оно-то! Так нужно ли удивляться, что Мазура почему-то знают и в Москве, и в области… А сегодняшний вызов на коллегию — так это просто… — Выждав, Нырков резко произнес: — Это очередной рывок Мазура к своей цели!

— Это дело… Уточни, — недоуменно вскинулся Ревенко, — к какой цели?

«Сейчас возьмет и выгонит к черту!» — мелькнуло у Сергея Павловича. Но отступать было поздно. Он поплотнее придвинулся к столу и тихо, зловеще проговорил:

— Цель Мазура — вот она! — он решительно указал на кресло Ревенко.

Тот как-то неуверенно и неловко качнулся всем огромным телом, встал, резко оттолкнув кресло, и деланно рассмеялся:

— Быстро ты меня, Сергей Павлович… Это дело, ха! Снял! Быстро! И ведь не впервой! Помнишь? Назначал ты уж Мазура на мое место! А я, как видишь, жив и здоров! И Мазур у меня на месте! — Он медленно прошел к двери, вернулся, задумчиво проговорил: — А вопрос ты, значит, поднял очень серьезный… Мы что же… больше всего дорожим своими местами?.. — Он вытянул ногу и носком ботинка слегка двинул кресло. — Тогда нас с тобой, это дело, надо в три шеи гнать!

Сергей Павлович вынул платок и вытер лицо. Теперь он был спокоен: раз Ревенко заговорил в таком тоне, можно продолжать дальше.

— Недорабатываю я, Александр Викторович, в этом вопросе. Сам чувствую, что недорабатываю. А прямой результат уже налицо: министерство не заметило той помощи, которую дорога оказывает Узловой. Ведь раздавались предупреждающие голоса, что благодаря управлению Мазур подавляет все другие отделения!

Этот последний тезис созрел в голове Ныркова именно в эту секунду, и он уже жалел, что так поспешно его выложил. Однако Ревенко заинтересовался.

— Что значит «подавляет», это дело? Объясни-ка поподробнее!..

— Ну… так просто, на пальцах, это не объяснишь… Нужен достаточно полный анализ. Вероятно, все же назревает необходимость привлечь к нему опытных специалистов, создать им условия для работы… Мы тогда не довели дело до конца!

Ревенко кивнул и подытожил:

— Тут оно, значит, надо разобраться. Опыт узловчан после коллегии будет активно, обязательно, такое дело, распространяться. И здесь мы должны будем это… работать с тобой. Понял? Создадим комиссию… возможно, тебе и придется ее возглавить… Но учти… в случае перегибов или каких-то там этих дел — сам, значит, с тебя голову сниму! Хотя я тебя, значит, ценю и уважаю…

— А я, Александр Викторович, ответственности не боюсь! А то, что Мазур — это не та фигура и в политическом, и в моральном аспектах, так это мне становится ясно все больше и больше.

— Философия, Нырков! Философия! Ты меня, брат, извини, мне пора собираться. У меня встреча со строителями. Может, поедешь со мной?..

Мазур увидел телеграмму министра только на следующий день, вернувшись с линии. Он сразу вызвал к себе Подчасова и Щебенова, улыбаясь протянул им бумагу:

— Вы знакомы с этим документом?

— Вчера еще читали. Хотели вас разыскать, да вы по перегонам ходили.