Юрий Мамакин - Адрес личного счастья

— Ого! — оживился наконец Нырков и даже привстал. Он спросил у Ревенко:

— Разрешите мне, Александр Викторович?

Начальник дороги кивнул, и Нырков сел, откинувшись к спинке кресла.

— Анатолий Егорович! О некоторых вопросах, о которых вы здесь доложили, я слышу впервые. Чем объяснить вашу такую замкнутость, я бы даже сказал — скрытность в ваших действиях? Вы что же, боитесь, что у вас украдут эти ваши передовые методы? Складывается мнение, что вы не так о пользе дела беспокоитесь, как о личной славе. А ведь это… граничит с политической близорукостью. Вы что же, и дальше надеетесь прожить в собственной скорлупе этаким раком-отшельником?

Мазур возразил:

— Сергей Павлович! «Мои методы», как вы их назвали, — это инициатива всего коллектива, которую уже рассматривал и одобрил областной комитет партии. Что же касается моей «замкнутости и скрытности», так я прямо скажу: любое предложение, с которым я прихожу к вам до внедрения, вы, как правило, бракуете и отвергаете по самым нелепым поводам. Поэтому мы вынуждены экспериментировать самостоятельно, а затем уже ставить вас перед фактом, когда вам невозможно не согласиться.

Усмешка на губах Ныркова нервно подрагивала и все время косо сползала куда-то вниз, словно мышца не подчинялась усилиям хозяина.

Сергей Павлович резко повернулся к Ревенко и, показав на Мазура, произнес:

— Вот вам, Александр Викторович, еще одно красноречивое свидетельство моих предположений! «Инициатива всего коллектива!» Ревенко нахмурился и сказал:

— Базар кончим! По-деловому, это дело, надо. Без философии. Что вы, Сергей Павлович, можете конкретно порекомендовать Мазуру в отношении, значит, его выступления на коллегии?

Он развернул схему поездного положения, внимательно просмотрел ее еще раз.

Нырков встал, заложив руки за спину, не спеша прошелся по кабинету, потом подошел к Ревенко, поразмышлял и как бы между прочим указал в поездном положении на кружок «Узловая»:

— Вот, Анатолий Егорович, вы едете в Москву на коллегию с докладом о «передовых методах»… — Здесь он немного выждал. — А сегодня у вас Узловая, как мы видим, осталась без локомотивов. Чем вы это объясните?..

— В регулировке бывают всякие моменты. Распределяя вагонопотоки, мы можем сосредоточить локомотивы на каком-то узле или участке.

— Ну и как? Вы считаете нормальным отсутствие локомотивов? — Нырков задал этот вопрос спокойно и вернулся к своему креслу.

— Мы, Сергей Павлович, обеспечиваем бесперебойную работу на всем отделении, — тихо сказал Мазур. — И если локомотивы оказались на тех направлениях, где движение наиболее интенсивно, это не говорит об ошибочности наших мероприятий или о принципиальной неправильной регулировке…

Нырков тут же перебил…

— Ну-у… я думаю, что для коллегии вам придется найти другой ответ, если этим заинтересуются. Сегодняшнее ваше объяснение — всего лишь общие слова. Надеюсь, вы сами это понимаете.

Мазур кивнул, принимая к сведению, а Сергей Павлович благодушно улыбнулся и пробормотал под нос: «М-да… передовики…»

Начальник дороги решил на этом и закончить разговор, резюмируя:

— Я считаю, Анатолий Егорович, что забор городить вокруг пустого места нам не надо! Я правильно говорю, это дело? Вызов на коллегию руководства отделения и передовиков, значит, является большой честью, можно сказать, как для отделения, так и, это дело, для дороги. У меня лично, как у руководителя, нет никаких таких сомнений в том, что вы, значит, достойно представите в Москве не только себя, а и весь наш коллектив. Однако скажу по-простому, потому что вообще, вы знаете, человек я простой и добрый, пока мне голову или что другое дверью не прищемят… Тот, значит, можно сказать, микроклимат, который вы создали у себя на отделении, кстати, — не без нашей помощи… Запомнили? Запомните: не без нашей помощи! Обязательно!.. Еще неизвестно, какую реакцию вызовет в министерстве. Уже бывало, это дело, в нашей простой жизни, вспыхивали, значит, разные «звезды», а потом шипели, когда их головой совали в воду. Жизнь есть жизнь, это дело такое, сами понимаете, работать вам предстоит не один год… Сможете ли вы поддерживать это дело в работе изо дня в день, когда кончится весь этот шум-гам вокруг ваших, можно сказать, достижений? Подумайте над этим делом. И вообще ведите себя на коллегии поскромнее, не считайте, что вы уже бога за бороду взяли! Ты начальник — я дурак! Я начальник — ты дурак! Понятно говорю?

Мазур спокойно ответил:

— Благодарю вас, Александр Викторович! Я могу быть свободен?

— Одну минуточку! — задержал его Нырков.

Мазур терпеливо ждал, пока Нырков что-то отыщет в своей записной книжке. Наконец тот нашел, прочитал и, как-то обеспокоенно качнувшись в кресле, равнодушно произнес:

— М-да… Анатолий Егорович… Такое тут обстоятельство… Собственно, одно маленькое уточнение…

— Пожалуйста… — Мазур невольно насторожился.

— Есть сведения, что на прошлой неделе через Узловую проезжал заместитель министра товарищ Фролов Максим Юрьевич.

— Да, мы получали информацию от соседнего отделения, что в составе десятого скорого следует служебный вагон Фролова.

— Вы его встречали? — скучающе уточнил Сергей Павлович.

— Да.

— А не могли бы вы поподробнее об этом рассказать? — Нырков, даже не глядя на Ревенко, почувствовал, как напряженно тот слушает весь этот разговор, пока еще ничего не понимая.

А Мазуру и в голову не приходило, что здесь можно обнаружить что-то предосудительное. Ну, не сообщил!.. Ну, забыл!.. Да ведь, по существу-то, это мелочь, которая почти никакого отношения к делу не имеет и иметь не может… И как никогда в нем вдруг плеснулось чувство острой обиды: да неужели ж они совсем слепые? Неужели не видят, что тут ночами не спишь и толком поесть не успеваешь, ни о чем другом и подумать не можешь — только об отделении! Каждую долю не рубля, а копейки ищешь, где уж только и найти! И находишь! Потому что себестоимость — это государственный показатель, и копейка тут не твоя — народная! Так вот и спрашивали бы с него по счету государственному, народному! Мол, а как у тебя, Мазур, с производительностью труда, с безаварийностью да с рентабельностью?.. Так они нашли проблему поистине уровня державного: кто кому что где сказал! Ох, как же все это противно!

Мазур только вздохнул и тут же резко себя оборвал: «Нельзя так!»

Ныркову после некоторой паузы он отвечал уже совсем спокойно:

— Честно говоря… честно говоря, Сергей Павлович, я никак не могу понять такую вашу заинтересованность. Максим Юрьевич возвращался из отпуска, беседа наша была пятиминутной и носила частный характер. Едва ли мне удастся вспомнить ее во всех деталях.