Юрий Мамакин - Адрес личного счастья

К Игорю я почему-то стал теперь захаживать чаще. Так получалось, что я бывал у него в доме раза по два на неделе. То нам было просто по пути, то у него объявилась новая пластинка или книга, то я вдруг сам набивался к нему в гости ни с того ни с сего. Фотографии все еще находились у меня, Игорь не торопил, но как-то попросил меня не говорить ничего Виктории: «Бабы, они ж, сам знаешь…»

Виктория при моем появлении славно улыбалась, видно было, что искренне рада меня видеть, но в последние дни она вдруг начала как-то слишком пристально присматриваться, словно угадывала во мне что-то привлекательно порочное, хотя мне это все могло и померещиться. У нее всего лишь сужались глаза и мелькали в них искорки, а я уж вообразил черт знает что. У какой женщины, скажите, время от времени не мелькают в глазах искорки?.. Возможно, Игорь что-то ей рассказывал обо мне, и она просто проверяла на мне эти его сообщения. Как бы там ни было, но я стал бояться смотреть Виктории в глаза и просто глупел в ее присутствии, а тут уж, как известно, ничем не поможешь.

По вечерам я тоскливо перебирал фотографии, по привычке помечал: № 11, № 12, но вызывали они у меня только глухое раздражение и ничего больше. Ну и что из того, что на снимке № 11 она (Виктория) стоит у елки, а рядом — Игорь, который лукаво улыбается и вот-вот подмигнет? А у нее глаза Елены, доставшейся Парису, словно «Запорожец» в лотерее, посвященной Международному женскому дню. Да я за эти сияющие глаза отдал бы… Стоп! А при чем здесь я?..

И такая же точно фотография № 12, тоже у елки, только Игорь тут томно склонил голову к Виктории, а она отстранилась и смотрит в объектив так виновато, словно ее действительно выиграли по лотерейному билету.

Иногда мне кажется, когда я подолгу смотрю на фотографии Виктории, что она вмещает в себе огромный и недоступный мир… И мне никогда не постичь его, даже если я проживу на этой земле дольше, чем мой друг Трихолоноптерикс. А она то смотрит на меня с фотографий, то отворачивается… — вот и все, что я могу отмстить объективно.

Как-то Игорь ушел в магазин, мы остались с ней вдвоем. Я тут же задал совершенно идиотский вопрос:

— Скажи… а ты счастлива?..

Она красила ногти и, не повернув даже головы, спокойно произнесла:

— Не знаю… Наверное.

И опять молчим: она — естественно и хладнокровно, а я — словно шизофреник, который боится перепутать явь с галлюцинациями, потому что только он один и знает, что он шизофреник; все остальные полагают, что нормальный руководитель группы из проектного института. Я лихорадочно прокручиваю в мозгу, что бы такое сказать, хоть мало мальски похожее на обыкновенную обиходную фразу и наконец нахожу:

— Вика… а ты женила бы меня, что ли…

Она вскидывает сбои прозрачные глаза, и, чувствую, наконец в ней пробуждается какой-то интерес. Даже отложила кисточку (жест шамана, снимающего ритуальные принадлежности), помахала длинными пальцами и произнесла:

— Сейчас женю. Возьми альбом, там вот, в секретере, и переворачивай листы, а то у меня ногти сохнут.

Боже мой! Опять альбом, опять фотографии! Ну, ладно. Альбом достал, переворачиваю листы, она смотрит. Ее волосы касаются моей щеки, но она этого не замечает, а я чувствую, что весь горю. Если б измерить температуру и кровяное давление — сколько было бы?.. Больничный лист выписали бы или нет?.. Отодвигаюсь от нее, насколько это можно сделать в широком кресле, а она расценивает как приглашающий жест и спокойно присаживается на ручку кресла, так что теперь я даже ощущаю локтем ее упругое тело. Наконец она задерживает мою руку и спрашивает:

— Вот. Нравится?..

Я уже забыл обо всем на свете, только чувствую, что она слишком близко. Так что отвечаю несколько сдавленно и странно:

— Да. То есть нет.

Она смеется, в глазах искорки и удовольствие оттого, что я такой ненормальный. Она все понимает и конечно же нечаянно прикасается ко мне и спрашивает:

— Так да или нет?

Видимо, я так смотрел на нее, что она решила оставить меня в покое. Встала, красиво закинув руки, поправила волосы, а я тем временем пытаюсь сосредоточить внимание на той девушке, которую Виктория рекомендует мне в жены. Автоматически отмечаю: фотография № 13. Среди роскошных знойных пальм полноватая девушка с длинными волосами (на лбу челка) жизнерадостно приглашает широким жестом кого-то куда-то. Возможно, того, кто ее фотографирует, в музей. Или в публичную библиотеку читать классиков.

— Ну так как? — интересуется Виктория.

— Ничего не будет, — вздыхаю я.

— Почему? — Вопрос прозвучал так требовательно, что я понял — допустил бестактность.

Виктория обижена за подругу. Мне надо было бы сказать, что я еще ничего не решил, надо подумать. Но я не могу такое сказать. Ни в шутку, ни как там иначе.

— А все-таки? — настаивает Виктория. — Почему?

— Потому, что эта девушка слишком жизнерадостна.

— Не понимаю.

— Ну-у… она любит ходить в туристические походы и громко петь.

— Допустим, что в этом плохого? — глаза у Виктории мечут молнии. — И почему это ты такой самоуверенный?

Пожимаю плечами. Я этого действительно не знаю.

— А Ниночка, между прочим, читает даже больше, чем ты! И любит музыку! Она не пропускает ни одного камерного концерта! А ты?..

— А я пропускаю. И вообще я уже докатился до того, что предпочитаю лабухов в ресторане какому-нибудь там камерному.

— Не умничай, пожалуйста! Ты просто сам не хочешь жениться!

— Не знаю…

— Тебе, Москалев, скучно… Просто скучно… — грустно говорит она и отходит от меня. Иронически предлагает: — Так ты в кино ходи, что ли…

— Кино — да… кино — конечно… «Четыре мушкетера»… «Четверо против кардинала»… да?

— А почему нет? — возмущенно поднимает брови Виктория, и воинственно утверждает: — «Четверо против кардинала» — очень хорошо!

— Оно-то, может, и хорошо… — почти соглашаюсь с ней. — Но меня уже само название настораживает: «Четверо против кардинала»… Я ведь знаю, что было уже когда-то… «Семеро против Фив»…

— Ну и что?

— Ничего, в общем-то… Но ведь Эсхил… До нашей эры… «Семеро против Фив»…

— Ну тогда — одно, а сейчас — совсем другое… А вообще — ты просто кокетничаешь! И даже…

— «Просто кокетничаю и даже…» — наверное, в этом и есть моя суть… А почему бы и нет?..

— Неостроумно! — отрезала Виктория и отвернулась. Я понял: мы поссорились. — Ты слишком требовательный и капризный… И некритичный к себе, — сказала она уже почти примирительно и взглянула на меня.

— Да, и это есть…

Наверное, я сказал это в таком миноре, что Виктория снова подсела ко мне в кресло и по-матерински положила руку на мое плечо. Спросила с самым искренним участием:

— Ну скажи, какая тебе нужна жена?..