Юрий Мамакин - Адрес личного счастья

В этот день она в институте уже не появилась, ходила по знойному городу, и пыльные витрины отражали тусклое пятно ее лица. Она этому пятну объясняла: «Нельзя быть подлым! Нельзя! Нельзя!»

Егорова она стала тщательно избегать. И когда он являлся к ней домой, не выходила. И все же как-то он подкараулил ее в коридоре, она как раз вышла из деканата, и схватил за руку, благо никого вокруг не было.

— Так в чем дело? — закричал он на нее даже с какой-то яростью, возможно и отражающей какие-то его чувства, но Лариса уже не верила ни в какие чувства вообще и потому сурово произнесла:

— Отпусти руку. Мне больно.

Руку Егоров отпустил и оторопело проговорил:

— Да ты что!.. Ты соображаешь или нет? Это же конец!

Ах, дура она была, дура! Так ни слова больше и не сказала ему! А ведь Майке Левицкой только того и надо было. Она ведь совершенно определенно нацелилась на Егорова, без всяких там шуточек…

Ну, а тут и Завьялов подоспел в самую пору. Она как-то шла преспокойно домой, а он догоняет:

— Можно я рядом буду идти?

— Ну, пожалуйста…

— Так я буду что-нибудь говорить, ладно?..

И ведь хотелось, чтоб кто-то что-то говорил. Держать все в себе непросто… А Завьялов словно догадался обо всем:

— Я буду ерунду говорить, но ведь это и неважно, правда?

— Правда.

Ей жалко, что ли! Но это только казалось так. А если по правде, то гнать надо было Завьялова в три шеи, а за Егорова хвататься мертвой хваткой, по-бабьи: с криком, со слезами… Дура ведь была, что же поделаешь!.. А может, и не дура. Она, наверное, и сейчас не смогла бы так… по-бабьи. Это просто не дано ей, и все…

Ах, все сожглось, все развеялось! Теперь уж только воспоминания… А когда ничего в душе не осталось, так и вовсе просто: сегодня надо то-то и то-то. Все. А Завьялову — это и это. «Купи сметаны». Никаких «но». И расплата, конечно. На вопрос Завьялова: «Ты меня любишь?» — надо что-то отвечать. Но это уже никого не касается, что она ему отвечает.

А то, что ей говорил Завьялов, она прекрасно помнит и сейчас. Даже интонации удержались в памяти… Но почему?.. Он спросил:

— Я тебе о кактусах расскажу. Можно?

Она неизвестно почему закапризничала (а ведь действительно — какая ей разница, о чем он будет говорить?), но это было уже ее отступление. Вообще-то говоря, она просто не принимала Завьялова всерьез.

— Ну хорошо, — согласился он. — Не о кактусах. Расскажу об обезьянах.

— А о чем ты еще можешь рассказать?

— О чем хочешь!

Но ей просто лень было задумываться, она бросила ему:

— Да ладно, давай об обезьянах. Но учти: если будет неинтересно…

— Сам уйду! — испуганно поспешил он согласиться.

Опять он усыпил ее бдительность. Она не чувствовала его сопротивления и увязала, увязала… в этих идиотских обезьянах… Потом она спрашивала его: он что, специально готовился к этому разговору?..

Словом, он начал ей жужжать, жужжать… а она слушала и будто не слышала, а уж потом спохватилась:

— Постой! Откуда ты это все узнал? Или ты просто все выдумал?

— Ты собираешься сверить мой рассказ с первоисточником? Пожалуйста. Монографии Прибрама есть в библиотеке медицинского института!

— Да нет… не то… Просто я не понимаю, зачем ты все это рассказывал?

Он помолчал. Он теперь даже мог позволить себе снисходительно улыбаться.

— Ну все… Уходи!

Завьялов не уходил, чего-то ждал. И тогда она открыла ему:

— У меня будет ребенок.

Он как-то весь сжался, потом вымученно улыбнулся, кивнул:

— Хорошо. Если хочешь, это будет мой ребенок.

На выпускном вечере Егоров снова подошел к ней:

— Ну… хоть простимся…

Отвернулась. Не ответила.

А Завьялов все маячил где-то невдалеке и постоянно был на виду, ждал. И она сама подошла к нему, требовательно спросила:

— Так что?..

Он только развел руками:

— Ты же знаешь… я согласен на все…

Спустя пару месяцев все узнали, что Егоров женился на Майке Левицкой. Разошлись они через год.

…Лариса медленно поднимает голову, что-то в стороне рассматривает, кому-то кивает из сотрудников, наконец спрашивает у Завьялова совершенно спокойно:

— И как же он теперь выглядит?

— Да нормально… растолстел… А впрочем, если ты хочешь его увидеть, я возражать не буду.

Лариса в недоумении пожала плечами, неторопливо переспросила:

— И это все? Ради этого надо было так срочно встречаться?..

А Завьялову сразу стало легче от такой ее реакции, он нервно рассмеялся и поспешно выложил:

— Егоров твой и не подозревает, что мы с тобой…

Она оглянулась, потом передернула плечами, словно от холода:

— Что еще? Мне некогда!

— Ну как знаешь… Я вообще ничего могу не говорить!

Лариса повернулась и хотела было идти, он остановил:

— Подожди…

— Ну?

— Я серьезно спрашиваю: ты хочешь с ним увидеться?

Она опять хотела уйти, он задержал и быстро проговорил:

— Это Майка Левицкая все тогда подстроила. Она сказала Егорову, что ты с Соломиным…

— И ты думаешь, что сейчас это может иметь какое-то значение?..

Завьялов оторопело отступил, затем вдруг как-то нелепо всплеснул руками и обреченно выговорил:

— Ну никак я не привыкну… быть всегда идиотом! Я ведь ночами не спал — терзался от собственной подлости: не сказал ей, видите ли, всю правду!.. А она…

— Да, представь себе — у меня свои соображения на этот счет.

— Лариса, ты железный человек. Тебе бы контролером работать!

— Придем домой — поговорим.

Завьялов понуро поплелся к выходу, вышел на улицу и остановился посреди тротуара, мешая прохожим. Потом он медленно повернулся и бросился назад, взлетел на пятый этаж, запыхавшись и с трудом переводя дыхание, попросил какого-то парня вызвать из пятьсот восьмой комнаты Синявскую. А когда она вышла, умоляюще выговорил:

— Лариса… пожалуйста… Скажи, он знает, что мы с тобой… ну и… Светланка?..

Она прикоснулась к его руке, потом быстро оглянулась, не видит ли кто, и отвела его в какую-то комнату рядом с лифтом, заваленную рулонами чертежей. И только здесь произнесла:

— Виктор! Возьми себя в руки. Я ведь сказала, придем домой — поговорим.

— Но ты можешь к нему вернуться, учти! — Завьялов расправил плечи и презрительно добавил: — Если ты оставишь мне Светланку…

— Прекрати сейчас же! — Лариса в ярости дернула его шарф и отвернулась, обхватив себя за локти.

Завьялов поправил шарф, подошел к ней, тихо проговорил:

— Я не хочу, чтоб у нас было… как у всех… Понимаешь? Ты ведь единственная у меня… Ты все знаешь обо мне… даже больше… И поэтому… ты должна меня… Должна. Иначе… я просто не выдержу…

— Виктор!.. — Она потупилась и сказала уже мягче: — Не доводи себя до истерики. Сейчас я просто прошу тебя. Здесь — работа. Дома все обсудим.