Илья Миксон - Святое дело

Он снова рассмеялся и заговорил о другом.

Краснова дома не оказалось — ушел в столовую и еще не возвратился.

— Ну что ж, — сказал Ярцев, — к тому времени, когда вы соберетесь, Наденька, подойдет.

Но Краснов не пришел.

— На службе застрял, — сказал Иван Силантьевич. — Идите. Не пропадать же такому хорошему деньку!

Когда вышли за околицу, Ярцев взял Надю под руку. Она осторожно высвободила ее. Он сделал вид, что ничего не произошло, и начал рассказывать анекдоты, которых знал, видимо, бессчетное количество. Надя смеялась до слез.

Ярцев повел Надю вверх по южному склону каменистой сопки. Тропинка, по которой они шли, оборвалась. Пришлось пробираться сквозь густые заросли орешника и ветвистой таволожки. Надя сорвала веточку калины с красными ягодками и прикрепила к волосам.

Среди кустов показалась небольшая полянка. Ярцев осторожно придержал ветку боярышника, утыканную редкими короткими колючками, и пропустил девушку вперед.

Она вышла на поляну и обернулась.

— Что же вы стоите?

— Смотрю и думаю: сон или явь? — ответил он, медленно приближаясь к ней. — Вы красивее, чем приснились мне…

— Не надо, — поморщилась Надя.

Он истолковал это по-своему и быстро шагнул вперед. Она не отстранилась, лишь холодно взглянула ему в глаза. Он понял, что слишком поторопился, и глухо сказал:

— Простите, мне показалось, что это сон.

Насмешливые искорки запрыгали у нее в глазах.

— Слишком расчетливые движения для спящего.

Ярцев деланно рассмеялся.

— Где же ваши виноградники? — спросила она погодя.

— Действительно. Куда они запропастились? — Он сам искренне удивлялся, не замечая нигде вокруг приметных пурпурных листьев винограда.

— Постойте, — сказала Надя поворачиваясь к солнцу. — Мы на южной стороне, так? А виноград обычно растет на северной!

— Да, да, — быстро подтвердил Ярцев. — Я совершенно упустил из виду…

Он не договорил. Где-то за сопкой прогремел выстрел. Гулко отозвалось эхо.

— Кто это стреляет? — спросила Надя. Присутствие людей обрадовало ее.

Ярцев пожал плечами:

— Сегодня выходной день. Наши не должны быть.

— Пойдемте посмотрим, — предложила Надя. — Все равно нужно перебираться на другую сторону.

И, не дожидаясь ответа, пошла вперед.

Они выбрались на северный склон, выходивший в сторону гарнизонного стрельбища, и увидели внизу офицера и солдат. Один из них лежал на траве, офицер, склонившись, поправлял карабин. Когда офицер выпрямился, Надя узнала в нем Краснова.

— Смотрите — Павел! — сказала обрадованно.

— Какой дьявол его привел в выходной день на стрельбище? — недовольно пробормотал Ярцев и потянул девушку: — Пойдемте. Не будем мешать. Да и опасно здесь ходить.

— Почему? Они стреляют совершенно в другую сторону. Виноград! — вскрикнула она, заметив невдалеке кусты с листьями разных оттенков — от светло-пурпурного до багрового.

Они добрались до виноградника, нырнули под розовую лиственную кровлю, отыскивая гроздья. Но на ветках виднелись лишь закрученные сухие усики.

Пришлось опять искать. Виноградников в этом месте было много, они ярко выделялись среди оголяющихся деревьев. Надя поднималась с Ярцевым все выше и выше, от одного куста к другому. Но всюду их ожидала неудача. Гроздья, которые попадались, были исклеваны птицами.

— Удивительно, — сказал Ярцев. — Такие большие виноградники — и ни одной ягодки!

Внимание Нади привлек небольшой кустик, почти скрытый под кроной незнакомого ей дерева. Она подошла к нему. Темно-синие, с фиолетовым отливом ягоды, припудренные сизым матовым налетом, тесно облепили красные веточки, тяжело оттягивая их книзу.

Подошел Ярцев.

— Что вы тут нашли? О! Да тут целый клад!

Они стали срывать гроздья и скоро почти до половины наполнили плетеную корзинку.

Теперь Надя уже не бежала к заманчивым пышным кустам, а терпеливо выискивала среди них скромные, неприметные.

Они поднялись почти на самую вершину сопки, присели отдохнуть и стали есть сочные с кислинкой ягоды. Надя снова взглянула туда, где находился с солдатами Павел Краснов. Отсюда уже нельзя было различить лица. Костюмы защитного цвета терялись на фоне жухлой травы.

Вдруг она увидела, что Краснов отделился от солдат и пошел куда-то вдоль небольшой речушки, пересекавшей долину.

Ей почему-то захотелось крикнуть, чтоб он остановился, и самой побежать к нему. Но она не сделала этого. Краснов уходил все дальше и наконец затерялся среди прибрежных деревьев. Наде стало грустно. Отчего — она и сама не знала. Ее уже не интересовал ни виноград, ни великолепный осенний пейзаж.

Долина внизу напоминала море, а горы — огромные каменные волны, вздыбленные до самых облаков. Зелено-рыжеватое море и застывшие волны гор казались безжизненными, холодными. Она поежилась и заторопилась домой. Ярцев поднял брови:

— Так рано?

Она не ответила, взяла корзинку и быстро пошла вниз.

После прогулки за виноградом Надя не встречала Ярцева несколько дней. Она не сердилась на него. В конце концов, в своих вольностях он заходил ровно настолько, насколько позволяла она сама.

Потом она пришла к выводу, что в поведении его вообще не было ничего неприличного. Неужели так предосудительно желание молодого человека поцеловать девушку? Ведь ей уже не пятнадцать.

Пятнадцать! Она играла тогда в школьном спектакле вместе с девятиклассником Юркой Парамоновым. Какую они пьесу ставили? «Луна слева»? Да, конечно. Юра исполнял роль офицера. Ему очень шла дедушкина папаха. А Георгиевские кресты дедушка не дал, сколько его ни упрашивали. Юрка пошел ее провожать: он обещал возвратить папаху в тот же вечер. У калитки…

Надя глянула в окно. Да, у этой самой калитки!.. Юрка отдал ей завернутую в газету папаху и ни с того ни с сего предложил: «Давай дружить». Она растерялась. Он поцеловал ее. Это уже было наглостью, и она влепила ему пощечину. Потом всю ночь плакала, как дура, и оттирала лицо мочалкой. А через полтора года Юрка сгорел в танке. Если бы она знала!..

Это был ее первый и последний поцелуй. В университете за ней ухаживали многие, но она почему-то никак не могла влюбиться и смеялась, когда подруги злились на нее за то, что она «отбивает женихов». Она никого не звала, они сами приходили. Но когда уезжала на Восток, кроме подруг провожал только Яша Стрыжак. Яша прибежал на вокзал за три минуты до отхода поезда — он всюду опаздывал.

«Возьми в дорогу, пригодится», — сказал Яша и неловко сунул серебристо-малиновый снаряд, свой знаменитый венгерский термос, единственную значительную собственность, которой владел и гордился. У Нади дрогнуло сердце, она обхватила руками смешную Яшину голову и поцеловала его в обе щеки. Девчата захлопали: «Браво!» Яша стал протирать очки. Потом он шел рядом с вагоном и никак не мог их надеть на ходу. А без очков он ничего не видел.