Илья Миксон - Святое дело

«Милый Яшечка-душечка! Ты славный, и умный, и такой же застенчивый, как тот лейтенант, что подходит к калитке. Я уважаю в людях скромность, но робость не признаю и мечтаю о волевом, сильном человеке, о герое. А этот лейтенант долго-предолго будет вытирать на пороге ноги о половик, затем войдет в дом, увидит меня, покраснеет. «Добрый вечер!» — и торопливо скроется в своей комнате. А утром, когда я проснусь, его уже не будет — уйдет к своим пушкам и солдатам, которые для него дороже всего на свете».

Скрипнула дверь.

— Добрый вечер! — скороговоркой поздоровался Краснов и быстро прошел в свою комнату.

Надя украдкой проводила его взглядом, вздохнула и подошла к столу, на котором был растянут лист ватмана.

«Хорошо в Москве — пошла и купила все необходимое, а здесь вот рисуй карты, черти диаграммы».

Она начала вспоминать книжные магазины. Из ворот университета — влево. Магазин рядом с гостиницей, затем подняться по улице Горького, мимо букинистического, дойти до Центрального телеграфа и вправо, на Кузнецкий мост — улицу книг. Потом спуститься к «Метрополю». Нет, сначала зайти в скверик у Большого театра, просто так, посидеть у фонтана, там масса цветов!

«Жалею, что уехала из Москвы? При чем тут жалость? Москва — это Москва, ее нельзя забыть! А то, что в родной деревне негде приобрести карты по истории, — обидно, хотя и терпимо, можно начертить от руки».

Она выросла в Пятидворовке, окончила здесь школу и теперь сама будет учить детей колхозников и офицеров.

Кто-то пришел, с дедушкой разговаривает.

— Пожалуйста. Здравствуйте, входите.

Володя Ярцев.

— Привет вам, о Надежда, роза сердца моего, свет души моей! — Ярцев шутливо расшаркался. Наде стало легко и весело. — Дома ли высокочтимый лейтенант Павлуша?

— Я думала, вы меня проведать пришли, — сказала с улыбкой, скрывавшей разочарование.

— Да не нарушу я, дерзновенный, покой души твоей, о солнце любви моей, Наденька! Да поможет мне аллах принять мудрое решение. Эй, Павел, выходи!

На Ярцева невозможно было обижаться долго и всерьез. Незлопамятный сам, он и другим не давал подолгу помнить обиды.

Краснов выглянул из полуоткрытых дверей.

— О нет, я не могу войти во врата мудрости и одиночества, снизойди ты к нам, изумруд Соломона!

Ярцев, продолжая балагурить, прижал руку Краснова к своей груди и потащил к столу.

— Не стыдно ли тебе, о лейтенант, заставлять прекрасную пленницу сердца твоего выполнять эту тяжелую, неблагодарную работу?

— Я с удовольствием! — непроизвольно воскликнул Краснов.

— Дошло все же! Он прекрасно чертит, Наденька. Эксплуатируйте его без жалости!

— С радостью. В самом деле, помогите, если не трудно. Для меня рисование — неимоверные муки.

— Пожалуйста, — повторил смущенно Краснов и наклонился над начатой диаграммой.

— Постой. Я — по делу. Сегодня уезжаю в Хабаровск на соревнования по легкой атлетике. Какие будут заказы? Может быть, и вам что-нибудь нужно, Наденька? К вашим услугам!

— Правда? — обрадовалась Надя. — Володя, милый, привезите карты по истории средних веков! Нет, правда, привезете? Ой как я вам буду благодарна! Сейчас деньги дам.

— На-аденька!..

— Ну, хорошо, потом.

— Еще какие заказы?

— Больше ничего.

— А тебе, Павел?

Краснов подумал немного.

— Две коробки охотничьих капсюлей и штук пять общих тетрадей.

— Ого! Капсюли — для фазанов, а тетради — под мемуары «Записки охотника»?

— Для другого дела, — отозвался Краснов, завидуя тому, как Ярцев легко и непринужденно держит себя в присутствии девушки.

— Все?

— Все! — в один голос воскликнули Надя с Павлом и рассмеялись. И словно рассыпался в прах тяжкий груз, лежавший на совести Краснова с первого вечера знакомства.

Ярцев приехал через неделю. Он пришел вечером с ворохом свертков и пакетов, как всегда, веселый и оживленный. Под мышкой торчал рулон школьных карт.

— Ой, полным-полна моя коробушка, есть и карты, и вино! — запел с порога.

Надя тотчас выхватила рулон и завалила постель яркими листами карт.

— Какой же вы молодец, Володенька!

А Ярцев между тем разворачивал пакет за пакетом. На столе появились апельсины, лимоны, большой торт, конфеты.

Надя всплеснула руками:

— Володя! Зачем это?

— По случаю победы в беге на среднюю дистанцию и приобретения карт по средней истории!

— Тогда расходы — пополам!

— За кого вы меня принимаете, Наденька?!

— Нет, — вступился Краснов. — Половину плачу я.

— Это другое дело, — сразу согласился Ярцев и протянул ему два пакета. В одном были тетради, в другом — картонки с капсюлями. — А это тебе на вырост! — И подал сверкающие парчовые погоны со знаками старшего лейтенанта. — Получишь звание и вспомнишь: «Первым поздравил меня Владимир Ярцев. Был такой в полку!»

— Разве вы уезжаете? — стараясь казаться безразличной, спросила Надя.

— Нет. Но судьба офицера зависит от настроения начальника отдела кадров, товарищ Наденька! Да, Павел, копия чека в коробочке.

— Какой чек? Зачем?

— На капсюли. Не для себя же ты заказывал!

— Нет, в батарею. Фиалкин станок конструирует.

— Ну, вот. Сходишь к начфину и вернешь свои восемнадцать целковых.

Полку передали новый двухэтажный деревянный дом. Снаружи он имел весьма посредственный вид, но квартиры были удобны: две комнаты, кухня, маленькая кладовая. Комнаты были выкрашены «на два колера», как выражаются маляры, полы приятно блестели свежей краской.

Часть семейных офицеров переехала в новый дом. В освободившиеся комнаты переселились из частных квартир холостяки. Краснов получил комнату на двоих с Ярцевым, но откладывал переезд со дня на день. Почему именно — и сам затруднялся объяснить. Пироговы жили на окраине Пятидворовки, и Краснов ежедневно выхаживал по нескольку километров от дома до казармы. Хотя хозяева деликатно молчали, он понимал, что стесняет их: из-за него Надя не имела отдельной комнаты. Наконец, и взаимоотношения с Надей были самые неопределенные. Так что с этой стороны не было никаких оснований медлить с переездом. О том, что ему дали комнату, Краснов молчал: если бы он сказал, оставаться дольше было бы неприлично.

Пятнадцатого октября открывался гарнизонный Дом офицеров. Краснов достал на открытие два билета, но все не мог решиться пригласить Надю. Тогда он сделал тактический ход — предложил ей билет, который якобы оказался случайно лишним: к чему ему два?

Надя невольно улыбнулась. Краснов не привык лгать; достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы разгадать маленькую хитрость. В улыбке Нади ему почудилась насмешка, и он приготовился выслушать едкий и оскорбительный отказ. Она и в самом деле отказалась, но отказ прозвучал не лучше, а гораздо хуже.