Юрий Сальников - Нет примирения!

— Спасибо. Какое бы дежурство придумать, чтоб на работу она могла…

Лена кивнула:

— Это, конечно, безобразие у нас с домом и с детсадом. В нашем цехе у двух работниц точь-в-точь положение, как у Нади, и я выясняла: осталась внутренняя отделка, да краски нет…

— Какой краски?

— Не знаю. На окна или на двери, что ли.

— Жулики там, вот что! — сердито сказал Сергей.

— А знаете! — вскочила Лена. — Давайте сделаем на строительстве проверку! Правда, правда! — загорелась она, воодушевляясь собственной мыслью. — Вот поговорю завтра же в комитете комсомола с Кондрашовым, и проведем комсомольский рейд!

— Рейд, — повторил Павлик хмуро. — А каким рейдом ему поможешь? — кивнул он на Александра. — Сестре его…

Александр сразу встал.

— Пойду я…

Но, не уходя, начал закуривать папиросу.

И поняли Сергей и Лена, что случилось еще что-то, о чем тоже не стоит сейчас расспрашивать.

— Двинули! — сказал Сергей, обращаясь к Павлику, и добавил, взглянув на бригадира: — Может, и ты зайдешь?

Он знал, что Александр зайдет.

…И сидели они впятером в комнате общежития, при свете настольной лампы. Четверо друзей и Лена. Максим Академик полулежал на кровати, обмотав ноги синим колким одеялом, и рассуждал, жестикулируя раскрытой книжкой:

— В жизни, братцы, всегда так. Рядом с хорошим есть и плохое. Диалектика! Вот и у тебя сестра с пережитками.

— Откуда же у нее пережитки? — воскликнул Павлик. — Ну, если моих взять, — конечно, пожилые, отсталые. А она? Родилась-то в наше время?

Ему ответила Лена:

— Пережитки от возраста не зависят. Пережитки появляются тогда, когда у человека нет настоящей цели в жизни.

— У каждого человека есть своя цель! — возразил Сергей.

— Да, но смотря какая! Я ведь говорю о настоящей! Большой!

И спорили… До хрипоты в голосе спорили.

Максим кричал:

— Свадьбы допускать нельзя, нельзя!

— А как ты ее не допустишь? — опять возражал Сергей. — Жениться никому не запретишь!

И снова спорили.

Конечно, ни к какому решению не пришли — да и не ждал Александр, что найдется сразу решение, но стало от этих споров как будто теплее, легче на сердце…

…Он возвращался домой медленно, снова и снова обдумывая происшедшее.

Да, жениться Григорию Свиридину не запретишь. И Дарью силой около себя не удержишь.

Так, может, совсем не обращать на них внимания? Пускай преуспевает Свиридин! Пускай продает подкрашенную водицу Дарья! И уж пускай в конце концов создают они свою семью — ведь это их личное дело!

Личное?

Значит, примириться? Нет! Но что же делать? Что?..

Через неделю Григорий объявил о свадьбе.

Это случилось в день получки.

Около окошечка кассы толпился народ. Александр с ребятами уже расписались в ведомости и отошли в сторону, когда подбежал Свиридин:

— Синьоры, извините! Моя очередь!

Стоящие сзади зашумели, но он встал перед Салимжаном:

— Скажи им, Тамерланович, один-два в мою пользу!

И воткнулся в окошечко плечами.

— А ну, гони его! Вылетай! — раздались голоса.

Кое-кто затеребил Григория, но он только отпихивался и, наконец, повернулся с веселым видом:

— Готово, синьоры! — и хлопнул по пачке пятирублевок. — К бумажке — бумажка, опять сотняшка! А у тебя, Тамерланович, хоть не густо, зато первый собственный капитал, — подмигнул он и засмеялся. — Спрыснуть не мешает по такому поводу, а?

— Верно! — поддакнул оказавшийся поблизости, как всегда лоснящийся от пота, курносый толстяк.

Салимжан поглядел на деньги и с треском ударил ими по ладони:

— Эх, был не был! Подача моя, угощаю! Пошли! — пригласил он и Александра с ребятами.

— Спасибо, — отказался Александр. — Побереги лучше первые-то…

— А ты чужими не распоряжайся, бригадир! — сказал Григорий и, обхватив Салимжана за плечи, повел с собой.

Сбоку от них засеменил толстяк, не приглашенный, но, видимо, рассчитывающий на щедрость новичка, впервые получившего зарплату.

И вечером, когда уже стемнело, Максим и Сергей, возвращаясь из клуба в общежитие и проходя мимо летнего ресторанчика в парке, увидели Свиридина и Салимжана в компании с тем же толстяком. Они восседали за столиком под матерчатым грибом-тентом у самого выхода на аллею.

— Привет, синьоры! — крикнул, перегибаясь через перила веранды, Григорий, а Салимжан вскочил и, нетвердо ступая, словно толчками подаваясь вперед, подошел к Максиму и Сергею.

— Идемте, синьоры! — начал он тянуть их к столику. — Идемте!

— Не зови! — крикнул опять Григорий. — Все равно не пойдут. Я здесь. Разве не знаешь — брезгуют Гришкой Свиридиным!

— Нет, синьоры, нет! — заплетающимся языком и явно подражая Григорию в развязности обращения, продолжал Салимжан. — Сегодня угощает не он, сегодня — я! Моя получка! И мной не брезгуйте, а то — мяч из игры — обижусь!

— Домой тебе надо, Салимжан, — сказал Сергей.

— Закажем еще бутылочку! — опять закричал Григорий.

— Слыхали? — Салимжан неловко переступил с ноги на ногу, цепляясь за плечи ребят. — Закажем еще. Только уж вы с нами…

Максим вдруг согласился:

— Хорошо! Но с уговором? Выпьем за твою получку, а потом домой. И ты с нами — ладно?

Они подошли к столику, убедили Салимжана не заказывать больше вина и выпили. Свиридин не преминул поддеть:

— Вот и образцово-показательные в забегаловке попивают!

А курносый толстяк, тоже изрядно нагрузившийся, слил себе остатки из всех бутылок и хриплым голосом провозгласил:

— Пьем за высшее образование!

— Горько! — вдруг завопил Салимжан и, чокнувшись с Григорием пустой рюмкой, сказал ребятам: — Свадьба скоро!

Вот тут-то Свиридин и объявил:

— Да, синьоры, свадьба! Приглашаю вас и вашего бригадира, будущего моего шурягу! Так велела она, будущая моя супружница. Погуляем — разливанное море!

— Ох, ох! — закачал головой Салимжан. — Гришка жених! Гришка — парень что надо! И зря вы на него! Зря! Зарабатывать тоже надо уметь! И я уважаю Гришку… Уважаю! Маэстро, счет!

Он расплатился с официантом, потом долго и слезливо прощался у выхода из парка со Свиридиным и толстяком, а когда Сергей и Максим повели его домой в общежитие, он, покачиваясь и обнимая их по очереди, настойчиво твердил:

— Уважаю Гришку. Учил меня. Умный башка. Уважаю! Вот! Да!

Под собственное бормотание он и заснул, едва его уложили в постель.

Стоя над его безжизненным телом, распластанным в нелепой позе на кровати, Максим сказал:

— Насчет Гришкиной свадьбы-то понял?

— Может, одни разговорчики пока? — усомнился Сергей.

— Не думаю, — покачал головой Максим. — Интересно, знает ли Сашка?

…Александр еще не знал.

За всю неделю он ни разу не видел Дашу. Она словно нарочно избегала попадаться ему на глаза. Наконец Авдотья Мироновна не без злорадства сообщила Наде, что «голуба Дашенька у них больше не проживает — перебралась к женишку».