Юрий Сальников - Нет примирения!

— Вот именно, — сказал Максим. — Здесь стало плохо, он деру дает, а мы ему ручкой: дескать, счастливый путь? Неправильно это!

Парторг улыбнулся:

— А что же с ним делать? Перевоспитывать?

— Посмотрим, — ответил Александр. — Во всяком случае, пакостить больше не дадим! За это ручаюсь!

— Факт! — подтвердил Салимжан. — Сто-ноль не в Гришкину пользу!

Парторг повернулся к мастеру:

— Слышите, Илья Фомич? Опять дельное говорят. А мы с вами, видать, не учли ситуацию…

Он сказал «мы с вами», но Илья Фомич понял, что сам парторг давным-давно все учел и сказал сейчас так только для того, чтобы не обидеть старого мастера при молодых…

А все ясно: преподали молодые ему еще один урок.

И ведь как это у них получилось? Работали до сих пор потихоньку у верстаков, делали скромно свое дело, да вдруг словно взбунтовались: против всякой фальши-обмана идут напролом, его, Илью Фомича, на сделке со Свиридиным ловят, в ученики записываются, со штурмовщиной воевать надумали… Словно вдруг выросли сразу и стоят теперь не вровень с ним, с мастером, плечом к плечу, а много выше — на горке или крутояре, откуда открылся им ясный и широкий простор-горизонт.

И парторг им вполне сочувствует. Не похоже, что сговорился заранее, а подошел и с ходу затеял с ними беседу — лишь направил ее в подходящее русло вроде бы пустяковыми вопросиками… Значит, надеялся, что повернут ребята именно так: со Свиридиным да без него! Не отпускать и не отступаться.

Можно, конечно, и так… Только ведь какие заботы!

Немалые…

И, отвечая собственным мыслям, Илья Фомич проговорил:

— Многое ломать придется.

Его, видимо, хорошо поняли. Бригадир Бобров сразу ответил:

— Сломаем, что надо!

— Да ведь не все от нас с тобой зависит. В совнархозе решают!

— А мы до всех дойдем, от кого зависит! И в совнархоз нам путь не закрыт.

Заулыбался парторг — тоже согласен с этим.

А что, спрашивается, ему-то надо? План завод выполняет, станки заведенным порядком из месяца в месяц выпускаются… Так не терпится Кропотову, как и мальчишкам этим, наводить новый порядок!..

— Оно конечно, — опять высказал вслух свои мысли Илья Фомич. — Можно и так… — И с сомнением качнул головой: не останется, поди, Григорий Свиридин в цехе, если не умаслишь его, не посулишь сохранить за ним выгоду…

— Не удержим… Заявление-бумажку подаст — и с концом. По собственному желанию через две недели — закон!

— Точно, точно! — воскликнул Павлик. — Обставит всех и уйдет! Бойкот ему объявили, а дальше что? Вот ты, — накинулся он на бригадира, — допытывался у нас, а теперь я тебя спрашиваю: что дальше с сестрой думаешь?

— И я интересуюсь! — вставила Минаева. — Отхлестали — и в сторону? Свадьба свадьбой, а теперь что предпринимать?

— Факт! — сказал и Салимжан. — Татарская пословица есть: после свадьбы музыка лишняя.

— Пословица, правда, не к месту, — заметил Максим.

— Почему это не к месту, почему? Хоть и очкастая твоя голова, а совсем плохо соображает! Если на свадьбу не пошли, так и после свадьбы не пойдем? И говорить с ней не будем?

— Да что говорить, что? — рассердился Александр. — Обговорено обо всем!

— Как же ты можешь так? — опять налетела на бригадира Минаева. — Без поддержки оставлять человека? Да если она не на ту дорогу свернула, догони да верни! В этом тоже наша задача!

Илья Фомич слушал, как спорят ребята, и чувствовал, что есть у них еще такие заботы, о которых он даже не подозревал. Он не знал, о чем они говорят, но видел, как дружно все убеждают бригадира… И особенно эта горластая… Боевая… Напористая. И всегда, что бы ни затеяла, наседает вот так, шумно, уверенно. Тоже сила в ней какая-то неугомонная! А бригадир вроде не желает чего-то сделать, словно бросает на полдороге взятую на себя ношу. Но сброшенный до срока груз, не донесенный до места, двойной тяжестью ложится на плечи.

И обидно сделалось Илье Фомичу, что именно бригадир Александр Бобров отказывается сейчас от чего-то, что для всех кажется важным. По-прежнему не зная и не догадываясь, о чем толковали ребята, Илья Фомич, сердито зашевелив усами, неожиданно громко закричал — впервые в жизни, на удивление всем окружающим:

— Не след отступаться, дорогуша, не след! Других учишь, а сам…

И пошел, ни с кем не прощаясь, словно бы и на остальных рассердившись.

…Александр смотрел на спину мастера, медленно удаляющегося по песчаной отмели, и было ему не по себе от неожиданного, даже вроде совсем непонятного стариковского выговора.

Но засмеялся стоявший рядом парторг:

— Поделом получил, бригадир! Растревожили человека, так теперь уж сами не проявляйте слабину. Загорелись, вот и маните своим светом других!

Манить светом?

Парторг словно прознал о давнишней, с детства памятной Александру сказке-мечте, в которой шел и шел вперед от домика к домику с золотыми окнами настойчивый мальчик… Он вырос и стал большим, этот мальчик, и шел сегодня не в сказке, а наяву, и уже не один — с ним друзья и товарищи, с каждым днем их становится больше! И что-то им уже удалось, недаром парторг добавил:

— Вы по-настоящему молодцы!

Но того, кто не верит ни в сказку, ни в нашу явь, чем его манить за собой? Как оживить мечты у тех, кого тронуло обидным холодком случайное разочарование?

— Хорошо, — сказал Кропотов. — Свиридина мы задержим. И с женой его, с твоей сестрой, Александр, я поговорю. А теперь плывите!

Он оттолкнул от берега лодку, и она заскользила, слегка покачиваясь.

— Так держать! — задорно крикнул Кропотов.

Павлик включил мотор. Он затарахтел.

За кормой забурлила вода. Лодка рывком подалась вперед и пошла быстрее. Зарываясь носом в солнечные блики, игривыми рыбками прыгающие по волнам, она вынеслась на середину речного разлива.

Александр оглянулся. Кропотов, прощаясь, махал руками…

— Запевай, Павлик! — крикнула Лена и первая начала:

Подхватило сразу несколько голосов:

Весело рокотал мотор, шелестел за бортом пенистый вал, неслась лодка, и росла, крепла, вздымалась все выше песня о реке, по которой можно мчаться навстречу простору и ветру безгранично далеко — через глухой кедрач и седую тундру, хоть до самого океана…

И залился смехом сидящий на руках у Нади маленький Димка. А Лена поднялась во весь рост, подставив ветру лицо… Развевались ее светлые кудри, она пела со счастливой улыбкой, и Сергей, заботливо поддерживая девушку за локоть, тоже улыбался: вот уж когда действительно захватывает дух от восторга!