Иси Меликзаде - Зеленая ночь

Алияр-киши, казалось, обрадовался голосу Сафара.

— А я о чем толкую? — торопливо сказал он и, воздев глаза к небу, обрушил на воров град проклятий: — Чтобы те доски на гроб вам сгодились! Чтобы в тех досках вас в землю опустили! Мошенники, дети мошенников!

Голос Алияра поднялся до визга.

И тут не выдержала добрая душа Заргелем:

— А ты подумай, Алияр-киши, вспомни, может, не полчаса прошло? Может, больше?

Алияр-киши вздернул сизые брови и приподнял козырек своей пыльной шапки.

— Ей-богу, не знаю, что и сказать… Очень возможно, что чуть больше. За полчаса, понятное дело, мне бы никак не обернуться… — Алияр нерешительно взглянул в глаза Сафару, который был по-прежнему спокоен.

На пороге конторы показался Барат и позвал всех в прорабскую. Подождав, пока собравшиеся рассядутся, он, почесывая мизинцем белый лоб, начал проникновенно:

— Я тут думал-гадал, как быть нам, какой выход найти. Положим, согласно закону, заявим на Алияра-киши в милицию. Но человечно ли это с нашей стороны? Можем ли мы допустить, чтобы ветеран войны, кровью защищавший Родину, честный семьянин, порядочный человек, из-за какого-то негодяя пошел под суд? Я составил акт о пропаже досок… — Он долго искал необходимую бумагу, вытер ладонью пот со лба и, взяв карандаш и постукивая им по столу, прочитал проект акта: — «Мы, нижеподписавшиеся, явившись на работу, обнаружили пропажу строительных материалов…» — Барат посмотрел на окружающих и тихо уже сказал: — Я подсчитал, товарищи, количество и стоимость материалов и предлагаю вычитать из зарплаты Алияра-киши в течение года. Таким образом, у нас и волки будут сыты, и овцы целы. Согласны?

Рабочие молчали, уставившись в пол. Барат поспешно добавил:

— Само собой, Алияр-киши получит административное взыскание еще… — и придвинул бумагу к Ахмеду: — Подписывай!

И паренек, волнуясь так, как если бы он спасал отца Наргиз от пожара, и оттого еще, что впервые ставит свою подпись на официальном документе, неловко расписался и передал акт Заргелем. Женщина медленно и трудно вывела свое имя и протянула акт Муршуду. Тот тоже подписал и, не глядя, подвинул бумагу к Сафару.

Мастер сидел, положив ногу на ногу, и курил, поглядывая на потолок.

Барат молча ждал, кидая вопросительные взгляды на Сафара. Но каменщик вроде бы и не замечал недовольства прораба.

Ахмеда задело такое поведение мастера, и он, перехватив его взгляд, с надеждой посмотрел на мастера. Но Сафар будто бы ничего не видел и ничего не слышал.

Барат взял акт и сложил его вчетверо.

— Можете идти, — сухо буркнул он.

Сафар вышел первым. За ним потянулись остальные.

До полудня работы не было, машины, отправленные за кирпичом, почему-то задержались.

Сафар, покуривая одну сигарету за другой, ворчал:

— Очень мне интересно знать, что люди в зарплату получат, если мы только и делаем, что простаиваем? О чем только Барат думает, ума не приложу.

— Прораб вчера две машины кирпича отправил бухгалтеру Кериму, — отозвался Муршуд.

Услышав это, уста Сафар почему-то сердито взглянул на Ахмеда, и тот, хоть и не знал за собой вины, неожиданно потупился.

Наконец прибыли машины с кирпичом, из кабины вышел Алияр-киши и невероятно ласково обратился к Ахмеду:

— Иди-ка, голубчик, помоги разгрузить, работа стоит.

Муршуд громко захохотал.

— Чего ты ржешь, образина? — вздрогнув, сорвался Алияр-киши.

Муршуд состроил серьезную мину.

— Чего ты пугаешься, дядя Алияр? Смех — это рефлекс, вроде кашля и чиханья. Не веришь? У врача спроси. В организме человека есть три главные жилы. — Муршуд стал поочередно загибать пальцы: — Жила кашля, жила чиханья, жила смеха. Усек? Так вот, как ослабнет одна из этих жил, так человека то в кашель кидает, то в чих, а то — в смех. Сейчас, видишь, жила смеха у меня слабину дала. Это вроде как болезнь, понимаешь? А ты-то сам разве не смеешься никогда?

Лицо Алияра посерело, но связываться с Муршудом ему явно не хотелось. Он стянул шапку с головы, отряхнул ее об колено и снова натянул на голову.

— Будь ты неладен, каверзник чертов! — ответил он и пошел смотреть за разгрузкой.

Уста Сафар посмотрел ему вслед насмешливо и спросил у Муршуда:

— Где же это ты изучил про науку о жилах?

— Я-то? Нигде. Будь у меня терпение науки изучать, я бы десятилетку окончил. — Муршуд поднял транзистор и поставил себе на колено. — А я шестой класс насилу одолел.

К мастеру подошел Барат и упрекнул:

— Ну вот и кирпич тебе. А то разворчался.

Сафар, продолжая сидеть, задрал голову к небу.

— А солнце где, видишь? Что это за работа, когда люди от жары сомлели? В утреннюю прохладу начинать надо.

— Не выступай! Ораторствуешь ты много, Сафар, на это тебя никто пока не уполномочивал.

Сафар поднял вверх длинный козырек кепки, надвинутой на самые брови, и сказал:

— По твоей вине мы два дня бездельничали, Барат. И ты мне рта не затыкай, понял? А то ведь я не погляжу, что ты начальник.

Барат несколько опешил от такого отпора.

— Что поделаешь, если кирпичный завод не поспевает за строительством? — примирительно заговорил он. — При чем тут я…

— А две машины кирпича, что ты давеча бухгалтеру Кериму продал? — перебил его Сафар. — Если б ты доставил их сюда, мы бы не сидели без дела.

Ни один мускул не дрогнул на лице Барата. Осторожно почесывая холеным мизинцем подбородок, он спросил, улыбаясь:

— А ты уверен, что я продал? Может быть, подарил?

— А ты свое дари, а государственное не тронь! — отрезал уста.

Барат кинул быстрый взгляд на Муршуда — тот с безразличным видом щелкал переключателем транзистора.

— Хороший у тебя агент, мастер, — сказал прораб, направляясь в контору, но шага через два остановился и обернулся к Сафару: — А что, может, поменяться нам местами, Сафар? Ты становись прорабом, а я…

— Не торопись, Барат, — прервал его мастер. — Ты ведь каждый день руки свои простоквашей мажешь, чтоб, не дай бог, не почернели. Не твоими руками кирпич класть. — Он встал на ноги, схватил свою потрепанную кошелку и рубанул: — Ухожу я, Барат. А ты становись на мое место да повкалывай. Посмотрим, что из этого выйдет.

Прораб деланно улыбнулся.

— Скатертью дорога, Сафар, — сказал он. — Поглядим, на что жить станешь.

— А это не твоя забота… Я себе гармоникой на жизнь заработаю.

Случилось все так быстро и неожиданно, что все повскакали с мест, но никто не преградил дорогу уста Сафару. Уходя, мастер оглянулся на Заргелем. Прикусив уголок своей косынки, она смотрела на него во все глаза.

Муршуд тронул Ахмеда за локоть:

— Что делать будем?

Но, как ни тихо спросил Муршуд, Барат расслышал.

— Не беспокойся. Для тебя работа всегда найдется, — усмехаясь, он почти вплотную подошел к Муршуду. — Возьми ведро воды, чистую тряпку и вымой как следует мою машину…