Антти Тимонен - В заливе ветров

Они добрались до Туулилахти ночью. Лишь в нескольких домах мелькали огоньки. Это все же не означало, что повсюду спали. Светлой весенней ночью на севере видно и без света.

В окнах Айно занавески еще не были задернуты. Александров вышел из машины и остановился перед ее крыльцом. Он постоял немного, оправдываясь, что неудобно зайти к ней прямо с дороги, да и поздно. И в конце концов отправился к Воронову.

Воронов лежал на диване с книгой в руке. Он сердито спросил Александрова:

— Какая нечистая сила понесла тебя на озеро?

Александров молча подвинул стул к печке, но печка была нетоплена.

— У вас холодно, — проговорил он.

— Это у тебя температура. Надо было лежать в постели, а не шататься по лесам. Обошлись бы и без тебя.

— Кто его знает.

— Опять?

Александров закурил, но папироса показалась горькой. Он бросил ее в печку.

Воронов достал из шкафа термос.

— Выпей горячего чая, разогреешься.

Александров молча отхлебывал чай. Лоб его покрылся капельками пота. Воронов задумчиво смотрел на него, потом вздохнул:

— М-да. Так они и идут, годы… Помнишь, каким ты приехал сюда? Дай тебе горы — ты бы и их свернул…

— Ты это о чем? — Александров поднял покрытый испариной лоб. — Думаешь над некрологом?

— Да ну тебя! До некролога нам с тобой далеко, еще по сотне нагоняев успеем получить, и много раз с тобой поспорить, потом только будет некролог. Что у нас сейчас получается? Думали, в этом году все пойдет на славу. Механизировали скатку древесины, электростанцию начали строить, еще многое запроектировали… И все пошло прахом.

— Ну, дальше?

— Что дальше? Не надо летать очень высоко — падать больнее.

— А ты помнишь, Михаил Матвеевич, одну военную истину: «С позиций, которые построены с расчетом на возможный отход, труднее перейти в наступление»?

Воронов снисходительно улыбнулся.

— Я, кажется, наступал больше, чем ты, больше взрывал препятствий, на то и командир саперов.

Он встал, прошелся по комнате, потом решительно сказал:

— Поеду завтра на Пуорустаёки, надо начинать постройку плотины. Но ты чтобы был в постели. Слышишь?

— Ну и везет же тебе! — грустно улыбнулся Александров.

Воронов вброд перебирался через болото. Порою нога проваливалась так глубоко, что приходилось цепляться руками за кочки и одиноко растущие чахлые сосенки.

Зорька, измазанная болотным илом, устало волочила по земле мокрый хвост, изредка пошевеливая им, как рулевым веслом. Временами она печально поглядывала в сторону дороги, видневшейся сквозь деревья.

Воронов шел напрямик к разрушенной плотине. В свое время эта плотина преграждала реку, а теперь ее обломки сохранились лишь на берегах. Когда ее размыло, Степаненко расчистил посредине проход. С обоих берегов к проходу были установлены направляющие бревенчатые боны, между которыми в быстром течении реки проскакивали редкие бревна.

У Пуорустаёки был свой характер. После ледохода она шумела — широкая и быстрая, как бы хвастаясь своей неиссякаемой силой, разливалась по лугам и болотам, образуя множество заливов и проток. Но не проходило и нескольких недель, как она смирялась, и от всего ее разлива оставались только мелкие озерки да лужи. Теперь, правда, воды было еще много, но она угрожающе спадала. Сплавщики обычно бранили Пуорустаёки, как живое существо:

— Ну и хвастунья же ты!

На других реках, где были плотины, вода подчинялась воле сплавщиков, уровень ее можно было поднимать и опускать по мере надобности. Но на Пуорустаёки люди теперь оказались в полной зависимости от ее капризов.

Воронов измерил взглядом ширину русла разлившейся реки и простирающихся по ее берегам болот. Ниже болота река пересекала возвышенность. Если бы продолжить эту возвышенность плотиной, как советует бригадир Потапов, то вода затопила бы болото и создала здесь водохранилище. Но постройка такой плотины обойдется дорого, а главное — займет много времени, да и людей потребует немало. Это дело будущего, и не близкого. А надо спасать сплав этого года. Воронов внимательно осмотрел разрушенную плотину.

«Придется восстановить на старом месте», — решил он.

Он пошел к сплавщикам. Впереди простиралось сухое и ровное урочище, которое называли Пожарищем. В этом месте русло реки было у́же, а течение быстрее. На берегу стоял длинный худощавый сплавщик в больших сапогах, голенища которых расширялись выше колен, как воронки. Козырек фуражки торчал у него на затылке. Воронов узнал Пекшуева, который и зимой и летом носил фуражку козырьком назад.

Пекшуев сталкивал в воду толстую сосну, застрявшую на камне.

Воронов нашел шест и стал помогать ему. Когда течение подхватило бревно, он спросил:

— Много их застряло на камнях?

— Хватает, — ответил Пекшуев. — Вода начала спадать.

По полосам мусора, оставленного половодьем на береговых откосах, Воронов увидел, что вода спадает быстро. Нет, надо срочно восстановить плотину, а то древесина осядет на берегах. Он спросил, как думает Пекшуев, много ли древесины останется в этом году?

— На берегах? — переспросил Пекшуев, приглаживая волосы. — Нет, мы древесину на камнях никогда не оставляли и не оставим.

Воронов усмехнулся. Очевидно, он задел за живое сплавщика. Но одним самолюбием много не возьмешь. На себе бревна не перетащишь. Мысленно он прикидывал, сколько еще потребуется рабочих и откуда их взять. Да, единственный выход — послать сюда плотников со строительства электростанции.

Ночевать он пошел на Пожарище, где расположились сплавщики. Никто не знал, почему это место называлось Пожарищем. Возможно, здесь в давние времена бушевал лесной пожар. Но теперь на всей возвышенности не виднелось ни одного почерневшего дерева, ни одного горелого пня. Кругом стоял стройный сосновый лес. Стволы деревьев были голые, и только на вершинах раскидывались кроны, образуя красивый зеленый шатер, защищавший мелкий подлесок от дневного зноя. Местность была ровная, покрытая мягким вереском.

Воронов присел к полузатухшему костру, около которого спали два сплавщика, закутавшись в свои парусиновые плащи. Плащ Потапова и его мешок лежали тут же, сам он еще не вернулся.

От другого костра доносилась песня.

Воронов подбросил в огонь сухих сучьев. Они затрещали и вспыхнули веселыми язычками пламени. Один из спавших приоткрыл глаза, лениво приподнялся и, сидя, начал закуривать цыгарку. Раскурив ее, он взял мокрую котомку и протянул Воронову:

— Тут есть рыба, зажарьте себе.

Воронов уже поужинал, но он любил жареную на костре свежую рыбу. Поджидая Потапова, он положил несколько окуней на угли. Сплавщик расспросил о новостях в Туулилахти и снова улегся.