Александр Патреев - Инженеры

Настя разглядывала долго, и как-то сама собой, постепенно, вставала в ее воображении картина того, что примерно происходило там сейчас.

Подошла к ней Катя Кожевникова, чтобы взглянуть.

— И зачем столько машин?.. Не знаю, — вздохнула она.

Горохова Настя авторитетно разъяснила:

— Не на телегах же ездить при Советской-то власти! Помытарили душу — хватит. Теперь машинный век.

Растянувшись на постели и закинув руки за голову, Галя уже не слушала больше ничьих голосов, раздававшихся подле, и окончательно решила, когда ей заявить об уходе на площадку, что было надумано несколько дней назад.

Ей было семнадцать лет. Ни на что еще не растраченную силу хотелось отдать другому делу. Весной она отпросилась в ячейке и с первым пароходом приехала из деревни в порт. Свыклась с людьми, но все же по временам тянуло ее отсюда. А куда — и сама не знала.

Прослышав об Автострое, она впервые задумалась о себе, а не решаясь идти одна, подговорила и свою подругу. И вот теперь, окончательно решая судьбу свою, уже с волнением искала на большой стройке и свое местечко.

Ее молчание показалось Насте подозрительным. Порывисто подбежав к ней, Настя сердито закричала:

— А ты, карась болотный, почему молчишь?! Одна бежать надумала? а мы оставайся здесь? Ни в жисть тому не бывать!

Она рассердилась взаправду, и сильный голос ее почти гремел:

— Девчонки, бабы! Вот те крест святой, мы дуры небитые! Зачем в порту оставаться, коли новое дело предвидится и ширина жизни такая!..

Настя уже стояла посреди комнаты: во весь свой рост, широкоплечая, с засученными рукавами на толстых мускулистых руках, точно готовилась к драке. Платок съехал на затылок, и густой пучок черных волос свисал на спину.

— Идти — так всей бригадой! — призывала она. — Гору с лесом столкнем. Кто против — поднимай руку!

Катя Кожевникова разбирала на ночь постель, неуклюже взбивая подушку.

— Куда нас, этаких-то, — проговорила она безразличным тоном, и было похоже, что мысли ее очень далеки от всего, что так сильно взволновало Настю.

Передохнув, она досказала:

— Заводу анжинеры да машинные дельцы нужны, а мы — простые.

— «Простые»! — недовольно подхватила Горохова. — Ежели грузить, али канавы рыть, так я любого инженера за пояс заткну… а то и в подоле унесу верст за десять. Ведь у него что? только голова светлая, а сам он никудышный. А мы на черном хлебе выросли, землю сами пахали. Наперегонки с любым возьмусь.

Галя заметила ей, что она по всем статьям хороша, только по одной не вышла.

— По какой это? — огрызнулась Настя.

— Неграмотная, — вот по какой. Говоришь: учили тебя, шутиху, а теперь — опять?

Задетая за живое, та мгновенно повернулась к Гале:

— Сыздетства грамоте не учили, — а я в том нисколько не виноватая. Ты — комсомолка, а такие слова… понять должна бы, в чем причина. Не старое время — выучусь. Разрази меня бог, светлая стану! — божилась она, крестясь. — Обязательно все науки пройду, — меня хватит. Еще и тебя обгоню. Маруся, пойдешь с нами?

— Да, я собираюсь… если пустят, конечно.

— Пустят… не то и сами уйдем! Народу там только давай, про то вон и в газете писано.

— А ты не кипятись, — унимала Олейникова. — Еще хотите слушать сообщения из-за границы?..

— Не надо, хватит! — отмахнулась Настя. — Сперва это обмозговать надо. — И, расхаживая между кроватей, рассуждала вслух: — Завод — он действительно… На рабочее положение стать разве плохо… кому ни доведись… Там, наверно, и курсы всякие… Один год, другой, — а там и похвальную грамоту выдадут… Я им нос — утру! — грозилась она кому-то. — Изловчусь, да — трах! — и машину дадут вместо премии. — И, став в позу, сделала вежливое приятное лицо и развела руками: — «Товарищ Горохова… Настасья Павловна… садитесь, пожалуйста»…

Так высоко улетела Настя на легких крыльях своей мечты.

— Поехала, пес чернявый! Не свались, — предупредила Галя, однако угадывая, что безудержная фантазерка хоть и шутит, но наполовину верит в то, чем награждала себя в недалеком будущем.

В эту минуту вошла Варвара Казанцева. По-разному, каждая на свой манер, но одинаково радушно встретили грузчицы своего бригадира, точно заждались.

А она, не спеша, пробралась между кроватей и поднявшихся девушек и села к столу, сразу очутившись в тесном и шумном кругу. Катя Кожевникова привстала на постели и, полулежа, облокотилась на подушку, чтобы лучше все видеть и слышать.

Настя Горохова заняла место рядом с бригадиром, оттеснив других, и, возбужденная, торопясь и путаясь в словах, тут же выпалила, что Галка тайком от всех замыслила побег из бригады.

— Комсомолка, а — тихоня. Разве так можно? — негодовала она. Но и это чувство было у ней особенным — пополам с озорством и шуткой. — Я отдую ее… можно? — И уже засучила рукава, чтобы сделать рукопашное внушение.

— Не тронь пока, — остановила Варвара тоже шутливо.

Неожиданно возникший вопрос об уходе на площадку оказался сложнее, чем думалось Насте. Прежде всего, управление портом, само нуждаясь в рабочей силе, не отпустит бригаду; грузы постоянно простаивали дольше положенного срока, на рейде и сейчас не разгружено сорок барж, а что будет к концу лета, осенью, когда отовсюду тронется рекою хлеб?

Варвара прожила в порту восемнадцать лет; ею дорожат и, конечно, не отдадут, если не вмешается партийный комитет. Но если бы даже отпустили ее, то еще неизвестно, согласится ли на переезд мужская половина бригады.

Одного Петьку Радаева, — своевольного, капризного, с хулиганскими замашками парня, которого боятся в бригаде не только девушки, — и то не уговоришь, если не захочет сам.

— Петьку не брать, — без обиняков сказала Настя, и ее поддержали другие.

— А ты, Катя, со всеми вместе? — спросила Варвара Казанцева.

Кожевникова с минуту подумала и ответила неуверенно:

— Пока здесь останусь. Куда мне.

— Глупая, тебе с нами лучше будет, — убеждала Настя Горохова.

— И ничего я не глупая: мне так надо, — уже настойчиво возразила Катя. — Я себя понимаю, а если что, — тогда уж с вами придется.

Скрытная, она опять утаивала что-то, и когда Настя по простоте своей начала выпытывать, что значит это? — Катя отмолчалась и тут. Повернувшись спиной, она закрылась одеялом.

Об этой девушке Варвара Казанцева думала озабоченно и часто, наблюдая за ней во время работы и на досуге, дивилась. Незаметно для других она прислушивалась к разговорам грузчиков, к случайно брошенным фразам, — не обмолвится ли кто. Однако и посейчас не узнала, кто отец будущего ребенка Кати.

Три ключихинские подводы, поряженные Варварой еще с утра, поджидали грузчиков на базарной площади.