Александр Патреев - Инженеры

Он сунул журнал Степану — читай, мол, это тебе полезно! — и пошел умыться. В вагоне было душно, песчаная пыль, прорывавшаяся в двери и окна, облепила его всего и стянула на лице кожу.

Зноевский читал вслух, вдохновляемый нежным вниманием своей спутницы, а когда кончил, Рина Соболь сказала убежденно:

— Да, там жить нелегко..

— А вы разве…

— Нет, я никогда не была за границей, но жена брата изредка пишет. — И улыбнулась без кокетства: — Могу вам составить протекцию.

— Спасибо. Пока не собираюсь. Но если бы послали, то, пожалуй, махну. Побывать там полезно.

— Инженеру даже необходимо, — уточнила Рина. — Новое в технике идет оттуда. Наберетесь опыта, увидите другой мир. О нем так мало доходит до нас. На деньги там можно купить все, все…

Она жалела очень, что год тому назад имела прекрасную возможность поехать к брату, но не пустила мать.

— Побоялась, что дочку испортит буржуазия?

— О нет!.. Просто не хотела пускать, пока не кончу института.

— Но вы все-таки не кончили?.. Отстали? Трудно давалось?

— Нет… была причина другая.

— Позвольте заглянуть в сердце, — напрашивался он, хотя уже и знал о нем многое.

— Вы очень любопытны… а я все выбалтываю… Вы умеете спросить так, что самой хочется рассказать… Но ведь, право же, это не нужно вам.

— Почему?

— А потому, что я с вами едва ли встречусь больше…

— При желании это возможно… и если бы вы разрешили…

— Вы серьезно?.. да?.. Сколько пробудете в Москве? О-о! так мало… Ну все-таки заходите, право. Я буду очень рада.

И Степан условился с ней о новой встрече…

В отделе кадров Совнархоза Авдентов Михаил долго ждал своего приятеля, но так и вошел один в кабинет, потому что до конца занятий оставался только час.

Пожилой, длиннолицый и черный зав. отделом сидел в кожаном низком кресле и очень внушительно говорил что-то своему приезжему посетителю, мерно ударяя о край стола маленькой, почти детски розовой ладошкой:

— Я бы вам, товарищ Дынников, и дюжину инженеров подбросил, но ведь и других чтобы не обидеть. В этом году кончило пять тысяч, — и всех мы разверстали по новостройкам. Автострою мы больше, чем другим дали… Правда?

Тот слушал скорее из вежливости, а не из интереса и, как заметил Авдентов, украдкой два раза взглянул на ручные часы: по-видимому, время ему было дороже, чем заву. Был он рус, в полувоенном, защитного цвета, костюме, с продолговатым, чисто выбритым лицом, энергичным и умным взглядом человека, привыкшего распоряжаться, руководить. По первому впечатлению, он был куда значительнее этого наркоматовского дельца, многословного и опрятненького, протянувшего через стол руку Авдентову.

Танкист доложил о себе; познакомились, и Дынников, задав три коротких вопроса, сказал:

— Едемте ко мне… У нас прекрасная перспектива. — Он сманивал молодого инженера, не теряя достоинства. — Это, говорите, ваш родной город? Ну и отлично. Соглашайтесь.

Выжидательная и молчаливая позиция зава благоприятствовала выяснению некоторых условий, которые интересовали Авдентова, — и он после этого решил.

— Когда едете? — спросил удовлетворенно Борис Сергеевич. — Послезавтра?.. Хорошо. Стало быть, вместе? — И уже к заву: — Я оставляю вам докладную… и буду очень просить и настаивать, чтобы мою заявку удовлетворили, хотя бы не полностью. — И, попрощавшись, он тут же ушел, не теряя больше ни минуты.

С бумажкой в кармане Авдентов опять расхаживал по коридору, на все корки распекая забывчивого ловеласа, не иначе засидевшегося у своей знакомки, но мысли его бежали уже туда, где на прежних пустырях воздвигался новый завод на берегу большой реки.

Наконец появился Зноевский и, точно беря препятствие с бою, влетел по лестнице, шагая через две ступеньки.

— Скорее, черт! — торопил его Авдентов. — Где ты крутился? Я уже получил.

— Куда?

— Автострой… просись и ты туда… Сейчас здесь был начальник… Только перед тобой ушел… У них не хватает людей.

— Это все так, но есть одно обстоятельство… Группу инженеров посылают в Америку… тоже от Автостроя… Не катнуть ли, а? — Красный от жары, взволнованный Степан торопился обдумать, взвесить все сразу, чтобы не прогадать при выборе одной дороги из многих, открывающихся перед ним. И опять шутил: — До Колорадо, оказывается, не так уж далеко нам!.. Богатое время!..

— Нет, я уж получил назначение, дал слово. Менять не буду.

— А мне как советуешь?.. Ехать?.. да? Ну, решаю! благослови блудного брата на новый подвиг… и не сердись, что заставил ждать… Была причина. Расскажу после…

Поздно вечером Зноевский пришел на вокзал проводить своего друга. Авдентов уже поджидал его. Времени было вполне достаточно, чтобы закусить и поговорить напоследок. Они заняли свободный, в углу, стол с чахленькой геранью и уселись напротив.

— Мистер Знойсон… Я не думаю, чтобы вы стали возражать, если я выскажу некоторые свои пожелания, — торжественно и длинно начал Авдентов, обращаясь к «американцу», который был нынче богачом по сравнению с ним, уезжающим на Автострой почти без копейки денег. — Дело в том, что я голоден, как десять тысяч безработных. В честь моих проводов и вашего скорого отъезда на «родину», соблаговолите заказать нечто вроде полного ужина с пивом… иначе у меня останется о вас плохая память.

«Американец» с подобающей серьезностью изучал меню: подле стола уже стоял человек с седыми могучими усами Мазепы, с полотенцем в руках, и терпеливо ждал.

— Что вы имеете сказать? — торопил Авдентов друга.

Тот задымил трубкой и театрально откинулся на спинку стула.

— О-о-о!.. пожальста, пожальста! Ваш желаний совпадаль с моими и я готовый буду заплатиль. Антрекот и пиво — олрайт! Пирожное — олрайт!

Официант таращил на него глаза, шевелил усами, но делал вид, что ему не раз доводилось обслуживать и иностранцев.

— У нас в Америк пьем виски и добрый янки боялься коммунистов, — продолжал Степан. — Но золото побороль страхи и завтра в СССР приехаль много американес…

Он перестал болтать, когда заметил, что с соседних столов обратили на него внимание.

— А все-таки, чудак ты, Михаил. Почему отказался? — уже серьезно спросил Степан. — Может быть, единственный раз в жизни такое восхитительное стечение обстоятельств… Ты понимаешь: А-ме-ри-ка! полгода жить, увидеть все собственными глазами, понюхать, пощупать, учить язык! — восторгался он. — А знаешь, я ведь у Ринки Соболь на квартире был, — конфиденциально сообщил он. — Хоромы, а не квартира. У ней брат в Америке, в торгпредстве. Блестящее знакомство, мне повезло. А дома — одна была и, судя по всему, ждала.

— Все в порядке, значит?

— О-о! Еще как! Одним словом: «и светит новый день в безвестной стороне». Могу доказать. — Он отпахнул борт пиджака и там, из кармана, выглянула голубая кромка письма.