Виктор Лихоносов - Люблю тебя светло [сборник]
- Название:Люблю тебя светло [сборник]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1985
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Лихоносов - Люблю тебя светло [сборник] краткое содержание
Люблю тебя светло [сборник] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Отец мой играл довольно значительную роль в своем уезде — умом, родом, связями и богатством.
— Завтра едем! Завтра едем! Чего же ты не радуешься? — спрашивала сестра.
— Да что-то страшно; все будут незнакомые. Бог знает, как мы будем одеты! Верно, хуже других.
— Вот какой вздор! У нас все московския да петербургския платья. Танцы будут.
— А кавалеры где?
— Хозяин, кузен Рачинский.
— Ну, и опять кузен Рачинский да хозяин; все и будем с двумя толочься.
— Хозяин доставит нам кавалеров.
— Покорно благодарю: вот весело, чтоб из милости со мной танцевали по чьей-нибудь просьбе.
— Какая важность! Да вспомни-ка, у К. на бале мы были первые, и нас беспрестанно ангажировали. Да вспомни только, что папеньки там не будет.
— Это правда; слава Богу, все пободрее.
В это время был рекрутский набор и отец мой собрался сам ехать в губернский город для сдачи рекрут.
Мы собрались, уложили туалетов на три дня и потащились в село Покровское. Я повесила на шею черную бархотку, которая служила мне талисманом против недобрых взглядов. Дорога зимняя была очень плоха; снегу мало, кое-где талая земля и только-только перестало таять; похоже было на мороз…»
Поезд прибыл в Вышний Волочек; отложив «Русский вестник», учитель вышел на перрон. Красновато светился вечер. На маленькой станции было тихо, чисто, свежо. Стоял дивный месяц июль. Счастливый, наконец-то свободный от домашних пут, учитель всему внимал, поглядывал вокруг с какой-то жадностью. Что ж, неудивительно: засиделся он в своей глухой сибирской деревне, годами нигде не бывал! Теперь он проехал уже три с лишним тысячи верст и думал, как хорошо бы после Пушкинского заповедника пробраться ему в Ленинград — там он никогда не был. За станцией, по низине, окутался зеленью городок, имя его было заманчиво, и можно бы остановиться в нем на день, Но ударили в колокол, дежурный поднял кружок. Учитель ступил в тамбур, мельком взглянул на девушку в брючках, которая, пока он ходил по перрону, наблюдала за ним; пробравшись к своему купе, он подпрыгнул на вторую полку и принялся читать дальше воспоминания об усадебной жизни…
«…Утром матушка с хозяином толковали о сюрпризе для всех гостей. Ему хотелось представить аллегорическую живую картину, которая изображала бы Дружбу и Благодарность хозяина к посетившим его. Нимфами были назначены Катенька Рачинская и я. Будет парадный обед, вечером сюрприз и затем бал. Все дамы, девушки и мущины была С утра одеты по-парадному. Ах, какая тоска! С утра затянута в корсет в белом шелковом платье, которое, надо признаться, было прекрасно. Платья нам шили в Петербурге у Lecomt, лучшей тогда портнихи Причесывали меня по тогдашней моде — à la Grignan.
После обеда все разбрелись, по своим комнатам, а я горемычная, должна была готовиться к сюрпризу.
Наступил вечер. Меня и кузину Рачинскую провели какими-то закоулками в залу, так что нас никто не видел. Зала была большая, длинная, в конце ее огромная старинная печь из пестрых кафель. У переднего фаса печи было сделано маленькое возвышение, сходили на него двумя или тремя ступеньками. На площадке стояло что-то вроде жертвенника, на нем ваза, в которую была вложена горячая плитка. Мы, две грации, или, лучше сказать, две богини, изображающия Дружбу и Благодарность, должны были по двум сторонам жертвенника стоять в красивых позах. Одна лила из сосуда фимиам на жертвенник, другая держала в руке над жертвенником маленький овальный транспарант, окруженный гирляндой из искусственных цветов; на транспаранте было написано очень крупными буквами: Д р у ж б е и Б л а г о д а р н о с т и. Позади транспаранта приделаны две трубочки, с восковыми короткими свечками, так что слова были видны на порядочном расстоянии и очень ясно. Печь была иллюминована, а также та часть залы, где находился сюрприз. Костюмы наши: белые платья, внизу обшитые золотою бахромой, сверх их — туники из тонкой и легкой материи. Волосы причесаны на лбу гладко, en bando, за ушами по нескольку локон, которыя падали по плечам; с головы и до колен вуали, тоже блестящие, придержанные венками из натуральных оранжерейных цветов.
Когда нас устанавливали и все приводили в желанный вид, — этим занималась матушка с Вырубовым, — отец мой, нежданно успевший после сдачи рекрут, стоял поодаль и судил об эффектах. Наконец покончили; отец вышел в прихожую и прошел в боковыя комнаты, как будто ничего не подозревая. Хозяин дома пригласил гостей посмотреть на сюрприз. Матушка моя стояла у дверей, чтобы кто-нибудь прежде времени не вошел нечаянно. Мне до смерти хотелось видеть от дверей и судить об эффекте; я попросила матушку, она позволила мне посмотреть; я сбежала со ступенек, прямо к дверям. Право, вид был не дурен, и только что я успела снова принять условленную позу, как матушка приказала музыкантам играть какую-то увертюру или симфонию. Я была в страшном смятении, потому что при первых звуках музыки двери распахнулись, и все почти разом вошли в залу, впереди дамы, сначала почтенных лет, потом молодыя; за ними вслед мущины… Все это ахало и восклицало, а меня била лихорадка. Отец мой пошел позади всех; в темноте его никто не заметил, и он мог слышать беспристрастное мнение всего общества. Он остался отменно доволен, ибо только и слышал со всех сторон: «Charmant!» [1] Очаровательно!
«Вылитая Колосова! Как они милы обе!» и проч., и проч. Музыканты тотчас заиграли польский; Л. подал мне руку сказав: «Aimable déesse, voire main je vous prie» [2] Вашу руку, милая богиня, прошу вас.
. Я поставила сосуд на жертвенник, подала руку; он меня свел со ступенек и начал польский. Кто-то взял другую богиню, прочия мущины адресовались к простым смертным, и составился огромный польский. Залу осветили… Это были минуты приятные для самолюбия более чем для сердца, но на этом празднике была решена моя участь…»
Поезд спять стоял. В купе разговаривали, радио передавало последние известия, но учитель не слышал. Описание старинного праздника в ноябре 1811 года его захватило. И ничего вроде бы особенного — домашняя простота слов, девичьи интересы, но от того, что было это накануне Отечественной войны, что Пушкину шел тогда тринадцатый год, просыпались в душе учителя благие чувства. От волнения хотелось курить, и учитель намечал, после какой страницы он выйдет в тамбур…
«В нашем краю у многих была музыка. Характерные танцы были тогда в моде, и мы по выходе из Екатерининского института брали уроки у знаменитой танцовщицы Колосовой; она же давала нам на фасон свои театральные костюмы.
Я танцовала с Л. младшим, он на мой вкус был вполне красавец. Глаза темно-серые, выражение скромное, но отменно вкрадчивое; губы прелестныя; зубы белыя и ровныя; волосы черные, немного вились, и он умел пользоваться этим, причесывая их с большим вкусом и к лицу. Танцовал прекрасно, имел хороший голос и пел с большим чувством, аккомпанируя себе на гитаре или на фортепиано; вообще во всех своих манерах был тих, но грациозен. Он служил в гвардии. Мы танцовали и, казалось, век свой были знакомы. Другие почти не имели случая ангажировать. Когда же и не танцевал со мной, то беспрестанно ко мне подходил, говорил мне разные комплименты и проч. У меня других ответов почти не было, как «да», «нет» или улыбка на какую-то остроту.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: