Михаил Лоскутов - Немного в сторону

Наша же пробковая книжка, к сожалению, только еще начата. В ней содержатся пока только первые строки, коротенькие рассказы о советской пробке.

Молодой инженер-химик Шабашкевич в 1930 году окончил институт, и его отправили в Одессу, на завод странной специальности: линолеум и изоляционные плиты. Что такое линолеум и что такое плиты — его никто не учил, да и не мог учить: у нас не было ни одной книжки по этим «редким материалам».

На заводе молодой инженер встретил специалистов самых различных специальностей: строители, текстильщики, даже мукомолы. Никто не знал производства. На совещаниях говорили: «Советские инженеры никогда не овладеют таким производством. Это дело привозное».

Весь производственный процесс находился в руках технического директора Лильквиста и пары его помощников.

Технический директор Лильквист остался в наследство, вместе с оборудованием и способами производства, от бывшего хозяина Викандера. Он был у Викандера старшим механиком и сыном директора завода.

Это был приятный человек, пользовавшийся всеобщим уважением. Целые дни он проводил в цехах, неся на своих плечах все мелочи производства.

Шабашкевича Лильквист встретил очень радушно и с товарищеской откровенностью.

— Бенцион Моисеевич, — говорил он ему, — у вас прекрасное будущее, идите на хороший завод. Вы химик, и вам ровным счетом нечего делать на этой нашей мельнице.

И действительно, Шабашкевич приехал сменить заведующего лабораторией Фримштейна; Фримштейн получал от Лильквиста большую ставку, но ему нечего было делать.

— Вы увидите, что и вы ничего не сделаете, — сказал он, — это заколдованное место.

В лаборатории молодой инженер нашел унылую картину. Запыленные склянки стояли на полках, бездействующий микроскоп недоуменно смотрел на пустой стол. На стене возвышался злой портрет Менделеева и висели святые скрижали химиков — таблица периодической системы элементов. Пустые места неоткрытых элементов смотрели с таблицы, как выбитые окна.

Увы, все производство походило на эту таблицу с пустыми местами. Производство шло, и линолеум делался, но в некоторых процессах были пустоты. Нужно делать так, а почему — неизвестно. Шабашкевич лазил по производству и обнюхивал все цехи.

Почему линоксин (льняное масло, идущее в линолеум) должен вариться при температуре в 150 градусов? Почему он потом должен вылеживаться шесть недель, не больше и не меньше, и при любой температуре?! Каков состав заграничных красок? Из чего состоит масса, связывающая плиты?

Старый Менделеев с загадочным взглядом стал сниться молодому химику по ночам.

Наконец он решил расшифровать печальную таблицу, но только с необычного конца. Оставив микроскоп, он пошел в партком, к директору Пелекайсу, к молодым и старым рационализаторам. С этого года, собственно, началась настоящая история завода. Был объявлен широкий поход за рассекречивание производства.

Химия тоже нуждается в политике. Прежде всего был расшифрован техдиректор Лильквист, окруживший умышленно все производство тайной. Он был уволен и удрал за границу.

Был расшифрован иноспециалист с роковой фамилией Водичка. Он делал такие краски для линолеума, что они смывались с него от первого прикосновения жидкости. Были расшифрованы некоторые другие пособники Лильквиста.

А эти «элементы» могли быть удалены из периодической таблицы без всякого ущерба для химии.

Инженер Шабашкевич выписал из-за границы немецкую книжку Фрица «Производство линолеума». Он сидел по ночам и перевел сорок печатных листов, строчка за строчкой. Он исписал груду бумаги и сшил ее в тетрадки. Так получилась первая и единственная книга по пробочному производству на русском языке.

Ее отпечатали на машинке и решили хранить бережнее, чем в Париже хранится эталон метра.

Но за книгой пришли мастера из оксидационного цеха, пришли специалисты из мельничного, из линкрустного, из печатного. Книжку стали трепать десятки рук.

— Бедный Фриц, — говорили на заводе, — он один вывозит всех, надо хоть переплести его как следует…

…Сейчас, глядя на реконструированный, изменившийся завод, старожилы — Седач, Любимский, Рудковский и другие — с трудом вспоминают старый завод прежних лет — мастерскую по производству дрянных дорожек и пробковых поплавков. Давно нет на заводе старых красок, старого линолеума, старых способов производства плит. Давно выстроен новый, важнейший цех — автотракторных деталей. Завод оброс новыми зданиями — больницами, столовыми, яслями, парком, стадионом. И наконец, при заводе существует собственное учебное заведение, не школа, а целый комбинат, с фабзавучем и техникумом пробочного производства. И, глядя сейчас на экземпляр рукописного Фрица, можно сказать: да, пришлось ему изрядно потрепаться в боях… Однако он честно поработал, этот старый Фриц.

Несколько лет назад, когда создавался пробковый завод в Одессе, долго не знали, куда его определить. Этот странный завод не влезал ни в Наркомзем (пробка — растение), ни в Пищепром (укупорка бутылок). Одно время он находился даже в ведении Гублескома, очевидно как работающий с продуктом леса. Хотя португальские и испанские леса и не входили в ведение Одесского гублескома, но нужно же было что-то сделать с заводом.

День, проведенный в кабинете директора любого завода, дает сгущенное отражение сегодняшних заводских дел. У директора порта говорят о тоннаже, причалах, элеваторах. В типографии — о листах, марзанах, брошюровке.

Человек, случайно попавший к директору завода «Большевик», может быть сбит с толку без специальных комментариев.

Инженер Волошин входит с мучными следами на пиджаке и говорит, что мельница дает муку без перебоев.

— Сейчас испытывал фильтры для мучной пыли.

Однако мы не на мельнице. Речь идет о пробковой муке. Она идет в линолеум. На заводе есть цех древесной муки. Однако мы не на лесопилке. Древесную муку, прибавляемую к пробочной, никто в Союзе не производил и не умел производить. Это дело пришлось поставить мукомолу Кролю.

Несколько лет назад завод походил на кустарную мастерскую. Пробки вырезались чуть ли не обычными ножами, как вырезают капустные кочерыжки. Пробочная мельница походила на паровоз Стефенсона; она пыхтела и была всегда готова взлететь на воздух.

Пробка как материал замечательна тем, что в ней нет отходов. Даже пыль идет на утепление домов. Инженер Волошин упорядочил мельницу, поставил фильтры, сконструировал вентиляцию, собирающую пыль.

В кабинет входит инженер Рудой, один из лучших энтузиастов завода. Он держит пригоршню крупы.