Константин Лордкипанидзе - Избранное

Долго задерживаться здесь на одном месте не следует, но что поделаешь — мы в плену у тумана. Он пахнет почками клена, весна поздняя, они только начали распускаться. Тут на покатых склонах растет кавказский клен. Это настоящий великан. Верхушки деревьев так высоко поднялись в небо, что, если смотреть снизу, кажется, будто они выше гор. Опушки лесов густо заросли рододендроном.

Туман осел в ущелье, из-за облаков показалось солнце, и снова обнажились зубчатые угрюмые скалы.

На склонах стоят высокие башни. Они очень древние, но будут стоять еще долго, потому что строили их великие умельцы.

Эти башни сухой кладки, никаких следов известнякового раствора или глины тут не обнаружишь, огромные плиты пригнаны друг к другу с таким удивительным расчетом, что время ничего не может с ними поделать. Стены башен густо поросли мхом, они обвиты темно-зеленым плющом, из бойниц свешиваются ветки дикого кизила.

Мы сели на отдохнувших коней и быстро поехали к перевалу. Тропа расширилась. Проехав немного, мы услышали один за другим несколько взрывов. Из-за горы к небу взметнулась черная туча дыма и пыли. Не говоря ни слова, Арсен пришпорил коня, и скоро мы оказались на большом каменистом плато.

Взрыв следует за взрывом. Укрывшись в узкой щели, мы с нетерпением ждем, когда рассеется завеса пыли и дыма. Безветренный день, ни один листочек даже не шелохнется на деревьях. Снова громыхнуло, взметнувшееся облако недвижно застряло между небом и землей, и мне слышно лишь, как срываются в невидимую пропасть растревоженные камни и обломки скалы.

Когда воздух постепенно очистился, я не поверил собственным глазам: откуда только взялось в этих недоступных горах (до бога отсюда рукой подать, 2600 метров над уровнем моря) столько дорожных машин и установок! А вот высыпали и рабочие, до того хоронившиеся в расселинах.

— Не удивляйся, Котэ, все это спущено с вертолетов. И машины, и люди! — говорит Арсен и бесстрашно ведет меня по грозно нависающему выступу. Еще немного, и дорога чуточку расширилась, можно оглохнуть от сотрясения и скрежета самоходного бура. Бульдозеры подталкивали к краю пропасти огромные куски породы.

— Сколько раз брались мы за эту дорогу — и до войны, и после, но руки были коротки, да и запала не хватало. Стоило одному споткнуться, и на тебе — вся остальная братва тут же отбой бьет. А работать в таких условиях — поди отыщи охотников, к тому же наших руководителей дороговизна отпугивала. Не дело, мол, ни с того, ни с сего в пропасть такие суммы швырять. Один обвал, и плакали наши денежки. И то правда, скала на скале и так до самого неба, — без взрывчатки шагу не ступишь. А с другого боку посмотреть — какие тут летние пастбища, какое раздолье нашим отарам! Говорят, здешняя трава даже камень доиться заставит. Но, к счастью, не перевелись еще в нашей стране рачительные хозяева, смелые люди… Видишь, какой размах, какая сила! Такие назад не побегут…

Осторожно объезжая поваленные деревья и огромные каменные глыбы, загромоздившие дорогу, мы пробрались к журчавшему под скалой источнику. Дали напиться лошадям, напились сами, и тут моего спутника кто-то окликнул по имени.

Арсен обернулся.

У обрыва, с топором в руках, над большим только что сваленным деревом стоял высокий, слегка сутуловатый, седой как лунь горец.

Видимо, Арсен не сразу узнал его, потому что тот смущенно сказал:

— Это я, Арсен.

— Цоги? — неуверенно спросил Арсен.

Они очень сдержанно, молча пожали друг другу руки, хотя по всему было видно, что оба рады встрече.

Пожав руки, они чуть-чуть отступили назад и молча начали свертывать цигарки.

— Давно мы не виделись, Цоги, — сказал Арсен.

— Давно.

— Ну, как ты?

— Да вот, дорогу прокладываем.

— И ты?

— И я.

— Никак не думал встретить тебя здесь.

— Я не один… Все наши здесь, они там, за перевалом, туннель пробивают.

— Чудеса, — пробормотал Арсен. — Значит, Алазани в гору потекла.

— В гору, — подтвердил Цоги.

Меня поразили глаза Цоги. Видимо, вдоволь всего хлебнул человек на своем веку. Глаза у него были уж очень какие-то спокойные, но не тем естественным спокойствием, что происходит от удавшейся жизни, а какие-то перегоревшие, что ли. В них было спокойствие пепла.

Они отошли в сторону и о чем-то тихо беседовали. Но тут подбежал паренек с красным флажком и велел нам поскорее ехать, пока там, наверху, подрывники не перекрыли дорогу.

Арсен и Цоги похлопали друг друга по плечу, и мы сели на лошадей.

Проехали мы немного. Лошади теперь с трудом карабкались по круче, и, как мы ни подтягивали подпруги, седла все время сползали назад. Мы спешились и повели лошадей на поводу к закрытому облаками перевалу. И тут я впервые в своей жизни увидел, как из-под синего, слежавшегося снега бесшумно выбегают прозрачные, новорожденные ручьи.

Мы встретили еще одного паренька с красным флажком.

— Ну вот и вышли из-под обстрела, — сказал Арсен. — Теперь можно пообедать.

Мы развели костер из веток рододендрона. Этот стелющийся по земле кустарник — незаменимое топливо для альпийских пастухов. Не к чести других деревьев, даже сырой рододендрон быстро разгорается, и пастух в любую погоду может приготовить себе горячую пищу.

Вскоре в нашем котелке забулькала вода, и Арсен стал ворожить над ним, обещая сварить такие хинкали, какие тбилисцам и не приснятся.

— Послушай, Арсен, кто этот Цоги? — спросил я.

— Мой родич, из дальних.

— А почему тебя так удивило, что они дорогу строят?

— Эх, это долго рассказывать… Да и ни к чему старое ворошить.

— А я не могу забыть глаз Цоги, — сказал я.

— Да, повидали они, — вздохнул Арсен и снова надолго умолк.

— Не очень разговорчивый у меня спутник, — не вытерпел я.

— А я в рассказчики не нанимался, — сказал Арсен. — Но, пожалуй, тебе нужно это знать. Ты к этим людям с добром идешь.

Арсен принял самое горячее участие в моей поездке в горы, он добровольно вызвался быть моим проводником до самого конца моей недолгой командировки. А было это в 1978 году.

Печальная повесть о гибели маленькой горной деревни Орбели глубоко запала в мою душу.

— Ради бога, выйдем скорей на воздух… я сейчас упаду, — шепнула Шуко своей подруге и еще раз попыталась застегнуть большой серебряный браслет на правой руке. Замок его раскрылся, когда они с Майей пробирались к хорам. Шуко боялась потерять браслет, подарок покойной матери, и крепко прижимала руку к груди — в такой тесноте да еще с таким хитрым замком никак не сладишь.

— А ты продвинься немного и падай вон тому парню на руки. Посмотри, какой красавец, — сказала Майя, показывая глазами на молодого чеченца в белой черкеске. Но Шуко даже бровью не повела, хотя знала, что Майя не ошибется. Это она умеет — на любой гулянке, в любой толпе мигом найдет самого красивого парня.