Константин Лордкипанидзе - Избранное

— А где здесь лошадей продают? — спросила Шуко.

— Вот видишь, над полем пыль стоит? Это наши тушины скачут… А ты почему спрашиваешь? — вдруг удивилась Майя. — Ты сегодня какая-то другая…

— Никакая не другая, — смущенно улыбнулась Шуко.

Они шли по верху узкой стены, местами под ногами девушек колебалась расшатанная кирпичная кладка, и Майя взяла Шуко за руку. А внизу, наполняя сердце Шуко смутной тревогой, клокотало и бурлило необозримое алавердское поле.

Майю неспроста удивило многолюдье нынешней Алавердской ярмарки. В этом году она действительно была несколько необычной: впервые после событий девятьсот пятого года власти разрешили такое большое скопление людей. К тому же год выдался урожайный, да и погода стояла солнечная, дороги и тропы не были размыты дождями, и свыше тридцати тысяч человек со всех концов Закавказья съехались на Алавердскую ярмарку.

Мне не довелось бывать до революции на этом храмовом празднике. Но в сундуке Арсена Кобаидзе хранятся пожелтевшие, местами бережно склеенные газеты того времени, которыми я воспользовался, когда записывал его рассказ.

Вот как обрисовал сотрудник тифлисской газеты «Дроэба» ярмарку, на которой побывала юная Шуко Райнаули:

«Алавердский собор в Телавском уезде, расположенный в живописной Алазанской долине, ежегодно, 14 сентября, в день воздвижения креста господня справляет свой храмовый праздник. Тогда же начинается большая ярмарка, продолжающаяся десять дней.

Накануне праздника даже на самых заброшенных дорогах Кахети можно было видеть множество конных и пеших, арбы, крытые паласами, караваны вьючных животных, разные фаэтоны, повозки, княжеские кареты, дилижансы — и все они спешат к алавердскому собору.

Богомольцы располагаются за оградой собора. Женщины устраиваются в арбах с ковровыми навесами, мужчины внизу под арбами жарят шашлыки, пьют молодое вино. Многие строят шалаши, ставят палатки, а иные располагаются под открытым небом.

Сюда приезжают торговцы из Тифлиса, Телави, Сигнаха, Гори, они строят временные лавки и духаны и торгуют всяким товаром — скобяным, бакалейным, фабричным ситцем, солью, рыбой, кожевенными изделиями, а горцы сбывают свои кустарные изделия: кистины — бурки, сафьян и сукно, лезгины — сбрую, кованую посуду, даргинцы из аула Кубачи — кинжалы и шашки с золотой насечкой по серебру, тушины — войлочные шапки, орбельские умельцы — изделия из дерева, украшенные резьбой, пшавы — паласы и ковры.

Тут можно купить у татар племенной рогатый скот, овец, лошадей, у тушин — знаменитый сыр, масло и шерсть.

Словом, идет бойкая торговля оптом и в розницу, меновая и на деньги. За чеснок и лук грузин получил от кистина — шерсть, сыр, масло, арбуз менялся на глиняный кувшин и глиняная чашка на груши, на местный шелк продавались чайная посуда, ситец, рыба, соль.

Невозможно окинуть глазом широкую картину алавердского праздника. Для этого надо было бы подняться на воздушном шаре.

Хаотическая пестрота — характерная черта Алавердской ярмарки. Беспорядочно разбросанные группы людей в разноцветных восточных костюмах, задранные кверху дышла арб и повозок, шалаши из дубовых веток… Вот множество баранов, не подозревающих, что они сегодня же будут превращены в шашлык. Беспрерывно попадаются лужи бараньей крови, с зарезанных животных тут же сдирают шкуру и вместе с четвертью мяса, по обычаю, отдают местному духовенству.

В грязной, почти пересохшей речушке благодушествуют буйволы. Этим солидным животным пришлось ночью галопировать, чтобы скорее привезти из города разодетых барынь и барышень.

Каждую ночь жгут костры, звенит зурна, вопит шарманка, много пляшут и поют, а еще больше пьют.

В этом году на ярмарке было множество развлечений и различных состязаний. В праздничной толпе можно было видеть густо намазанные лица клоунов, китайских фокусников, дагестанских канатоходцев. А вот между арбами разостлан грязный ковер, и на нем дети-акробаты (две девочки и очень худой мальчик) под звуки шарманки показывают чудеса гибкости и ловкости.

Из привозных развлечений были еще карусели, кривые зеркала, петрушки, балаган с манекенами. Понаехало множество гадалок и хиромантов. Но особенное удовольствие публике доставили проведенные по здешнему обычаю скачки и борьба. Много было горцев, фехтовальщиков на саблях, им выделили арену у церковной ограды, но, как только разгорались страсти и на лицах борцов показывалась кровь, вмешивалась полиция и тут же прекращала поединки.

Но главным козырем ярмарки все же была грузинская борьба. Она происходила на довольно большой круглой арене импровизированного цирка. Стены его были — живые, тесно сомкнувшиеся люди, а купол — синее жаркое небо. Для богатых горожан и купцов были устроены навесы из дубовых веток, для местных аристократов — палатка, убранная коврами. В этой, так сказать, ложе бельэтажа грузинские княгини и княжны в ожидании зрелища пили чай и кушали печенье.

Арену пробовали было огораживать веревкой, но при первом же напоре зрителей веревка разрывалась. С публики собирали деньги на черкеску для победителя. По кругу ходили молодые люди в красных архалуках, у одних в руках были нагайки, у других гибкие кизиловые палки, время от времени они заставляли толпу отступать, потрясая своим оружием. Деньги на черкеску собраны. Ударили в барабан, на арену выскочили борцы в коротких холщовых безрукавках. Тушин — среднего роста, с волосатой грудью, с худощавым лицом, да и весь он был худой, как дранка, но такой гибкий, что когда, присев на корточки, потер руки песком, а затем выпрямился, то показалось, будто это сжалась и выпрямилась пружина. Другой борец — татарин, был такого же роста, только более плотный, и его коричневое тело удивительно блестело. Оказалось, что он намазался курдючным жиром. Это было против правил, и к нему тотчас же подошел молодой человек с полотенцем и начисто вытер его туловище.

Распорядитель поднял руку, и борцы, низко пригнувшись к земле, немного покружились по арене. Вдруг тушин бросился на соперника, и прежде чем мы успели разглядеть, что происходит, знойный полдневный воздух, насквозь пропитанный запахом молодого вина, жареного мяса, маринованного чеснока и конского навоза, огласился диким воплем публики. Повергнутый на землю татарин быстро исчез в шалаше, а победитель, дрожа как в лихорадке от страшного возбуждения, начал плясать лезгинку. Ему хлопали в ладоши, поднесли рог с вином, подарили пояс, украшенный серебром, и кричали: «Молодец! Браво!», а женщины бросали персики и яблоки. Тем временем к схватке готовилась вторая пара борцов.

Буфеты городских ресторанов были полупусты, потому что горожан радушно приглашали крестьяне, приехавшие на праздник со своими припасами и вином.