Александр Авдеенко - В поте лица своего

— Правильно. Выдвинула. Но…

— Собственное обязательство не выполнено? Это вы хотите сказать? Не сдержали рабочее слово, данное стране, своим товарищам?

Шорников молчал.

— А вы, товарищ Людников, выполнили встречный план?

— И перевыполнили.

— Значит, сдержали слово?

— Старались.

Колесов повернулся к Булатову:

— Теперь ясно вам, Андрей Андреевич, отношение большинства членов бюро к вашему соломонову решению? Нельзя венчать венком победителя побежденного. Мы за то, чтобы коллектив, перед которым тот или иной сталевар, горновой или вальцовщик обязался выполнить и перевыполнить план, постоянно и строго следил, как держится данное им слово. Мы за то, чтобы все щели были закрыты для желающих пробиться в передовики с помощью громкой фразы и былых заслуг!

Я попросил у секретаря горкома слово. Обвел взглядом членов бюро и сказал:

— Безоговорочно поддерживаю товарища Колесова. И считаю своим долгом кое-что добавить к тому, что так хорошо изложил в своем выступлении Василий Владимирович. Мы, товарищи, действительно обсуждаем не цеховую склоку, а принципиальную, коренную проблему, которая красной нитью проходит через все решения последнего партийного съезда. Вспомните, что и как сказано в Отчетном докладе ЦК о нашей Конституции, о наших законах, о правах и достоинстве советского человека. Цитирую по памяти: «Уважение к праву, к закону должно быть личным убеждением каждого человека. — Я посмотрел на Тестова, Пудалова, Булатова и продолжал: — Это тем более относится к деятельности должностных лиц. Любые отступления от закона или обход его, чем бы они ни мотивировались, терпимы быть не могут». Вот как определенно, товарищи, сказано с трибуны съезда. И далее: «Не могут быть терпимы и нарушения прав личности, ущемления достоинства граждан. Для нас, коммунистов, сторонников самых гуманных идеалов, это дело принципа».

Булатов усердно закивал, соглашаясь со мной:

— Верно, прекрасные слова! Я слышал их своими ушами. Весь зал Дворца съездов стоя аплодировал докладчику!..

Да, слышал. Да, аплодировал. Булатов был делегатом XXIV съезда партии. Слышал, да на ус, как говорится, не намотал.

— Сейчас, товарищи, как мне кажется, очень полезно посмотреть на то, что произошло в главном мартене, и с самой высокой, исторической вышки… Россия, совершив в семнадцатом году социалистическую революцию, стала самой передовой в мире в политическом отношении страной. С тех пор мы, советские люди, росли не по годам, не по дням, а буквально по часам. Мы неустанно и упорно поднимали не только экономику, но и боролись за истинно прекрасную жизнь на земле. Для всех людей. Для каждого человека, живущего интересами народа. Немало на великом пути было промахов, недостатков. И все же теперь, в девятой пятилетке, наш образ жизни, обусловленный социалистическими законами, социалистической экономикой, стал самым гуманным за всю историю человечества. И поэтому в силу нашей высочайшей политической и человеческой нравственности мы беспощадно боремся с теми, кто идет не в ногу с народом и так или иначе, по своему недомыслию или благодаря неизжитым пережиткам, мешает нам жить. Ни рабочая спецовка, ни большой производственный стаж, ни даже партийный билет не делают нас идеальными во всех отношениях. Вы, Тестов, вы, Пудалов, и вы, дорогой Иван Федорович, вольно или невольно, однако беспощадно попирали священные права Людникова. Права, завоеванные им в социалистическом соревновании. Да, товарищи, с в я щ е н н ы е! Ибо социалистическое соревнование было, есть и будет высшей школой политического, экономического, трудового и нравственного воспитания. Мой дед Никанор Голота еще в прошлом веке был шахтером на донецкой шахте. Так вот однажды забойщик Голота, наделенный былинной силой и удалью, обремененный большой семьей, угнетенный нищетой согнанного с земли мужика, дерзнул за двенадцатичасовую упряжку вырубить обушком и выдать на-гора втрое больше угля, чем выдавали другие забойщики. Хозяин шахты, известное дело, был рад, не поскупился на магарыч. А товарищи Никанора люто возненавидели его — для них он стал предателем рабочего братства, хозяйским прислужником. Устроили трудяги Никанору темную… Вернемся, товарищи, в наши дни. У нас созданы все условия для того, чтобы каждый человек, даже далеко не богатырь, мог проявить себя в труде. Молодой сталевар Александр Людников стал победителем потому, что полностью развернулся как талантливый, сознательный, технически подготовленный рабочий человек. Он мобилизовал все свои силы, завоевал законное право быть на комбинате самым передовым, самым уважаемым сталеваром, достойным премии и награды! Вы же, Тестов и Пудалов…

— Ваша правда! Все понял! — отчаянно выкрикнул Тестов.

Пудалов, ни на кого не глядя, сказал тихо:

— Повинную голову, товарищ секретарь обкома, с плеч не секут…

Не отмолчался и старик Шорников. Поднялся, разгладил рукой пышные усы.

— Я, товарищи, отказываюсь от первого места. Не мое оно, Сашкино. Догнал он меня и перегнал. Честь ему и слава. От чистого сердца говорю все это.

И тут произошло непредвиденное. Людников вскочил, с грохотом отодвинув тяжелое кресло, подбежал к Ивану Федоровичу, крепко обнял его. Старик расплакался.

Минутой позже Колесов спросил:

— Какие будут предложения, товарищи?

Второй секретарь горкома сказал:

— Есть предложение обязать треугольник главного мартена пересмотреть свое решение по итогам социалистического соревнования в пользу товарища Людникова.

Других предложений не было. Проголосовали единогласно. Булатов, поднимая руку, смотрел на меня и улыбался.

Иван Федорович Шорников на другой же день подал заявление об уходе на пенсию. Место его занял Николай Дитятин, первый подручный Саши Людникова.

На выезде из города, на Северном большаке, обогнал молочного цвета машину, доверху набитую чемоданами, узлами, свертками. За рулем женщина в красном. Вот оно как! Царица Тамара покидает завоеванное царство и бежит куда глаза глядят. Напрасные страхи. Ничем не оправданная паника. По моим сведениям, никто и ничто ей не угрожает. Наверное, случилось что-то такое, о чем я еще не знаю. Любовница получила отставку? Сама бросила милого? Покидает корабль, которому угрожает гибель?

Не удержался, махнул рукой, кивнул, улыбнулся — ничуть не злорадно, вполне прилично.

Не ответила. Поджала злые губы, гордо отвернулась. Пират не желает спускать черный флаг и перед лицом явного поражения.

Небо голубое. Воздух чист. Вода прозрачна. Мир прекрасен: полон милых людей, любимых друзей, товарищей, единомышленников. Веселый, работящий, справедливый мир. Перекликается со мною тысячами добрых голосов. Просится в душу тонким, еле заметным запахом горной фиалки, музыкой «Лебединого озера», рассветами, закатами, шелестом листвы тополиной рощи. Он мне бесконечно дорог, этот единственный на свете м о й мир. Я привык в нем жить — думать, работать, любить, привык запросто пользоваться его чудесами. И так, кажется мне теперь, будет до бесконечности. Сейчас я не верю ни в страшные болезни, ни в смерть.