Геннадий Ананьев - Золотые патроны [Рассказы]

Когда пограничники, принимавшие участие в поиске, никого не обнаружив, стали сходиться к посту наблюдения, их встретил старшина: «Нашли пропавших. Ефрейтор Федосеев заметил следы, догнал наряд и привел его на заставу».

Виновники ночного переполоха рассказали, что, когда начался шторм, они решили выйти к посту и оттуда позвонить на заставу, но потеряли ориентировку, попали в какую-то лощину, пошли по ней, надеясь, что она выведет их или к морю, или к реке. Они действительно вышли по лощине к речке, однако не заметили этого и могли уйти далеко в глубь тундры, но тут их нагнал ефрейтор Федосеев.

Ефрейтор Федосеев ходил в героях, да и как же иначе: он в такую погоду заметил следы («хороший следопыт»), не побоялся отклониться от определенного маршрута, не побоялся, что заблудится сам («отлично знает участок»), не думал Федосеев о себе, он думал о товарищах — такого мнения были все на заставе, об этом говорили вслух. Юдин объявил ефрейтору благодарность. Федосеев принял благодарность как должное.

Не только в ту ночь отличился Федосеев, он всегда был на виду — выступал на собраниях с предложениями о том, куда и когда целесообразней высылать наряды, чтобы охрана границы была надежней: он критиковал даже своих друзей за промахи в службе.

И такой человек вдруг высказался явно легкомысленно.

Юдин удивился бы еще сильней, если бы знал мысли Федосеева. Тот был уверен, что больше ничего с судна не выпустили и что рисковать сейчас просто бессмысленно. Он, основываясь на опыте службы, считал свой вывод верным, а капитана обвинял в чрезмерной подозрительности.

Поддержал его и рядовой Захарченко. Часто начальник заставы поднимал по тревоге кого-либо из пограничников, сообщал данные по обстановке. Солдаты после этого или бежали по тропе к месту, указанному капитаном Юдиным, либо спешно выходили в море на катере, но всегда тревога оказывалась ложной. Молодому солдату рассказывали о том, как задерживали нарушителей, находили листовки, но он не видел этого сам, поэтому, хотя и верил, все же, когда возвращался усталый на заставу, не обнаружив никого и ничего, думал: «Зря капитан гоняет!»

У Юдина сейчас и не было возможности вдумываться в причины, побудившие Федосеева высказать неприемлемый вариант действия, присмотреться, как остальные солдаты реагируют на это предложение, — слова ефрейтора не только удивили Юдина, но заставили задуматься и о другом: правильно ли поступил он, Юдин, приняв решение продолжать осмотр островов. Теперь Юдин точно знал, что до начала шторма осмотреть два оставшихся острова они не смогут; и, хотя он принял решение продолжать идти по намеченному маршруту, сомнение у него все же было; теперь он стал взвешивать все «за» и «против». Юдин хорошо осознавал, что необходимо возвращаться к причалу и также необходимо убедиться, нет ли кого на оставшихся без осмотра островах. Первые подозрения после доклада поста наблюдения подтвердились: в катере лежит контейнер с листовками; а может, листовки только для отвода глаз, может, главный объект — маяк? Он, начальник заставы, обязан убедиться, что никто не высажен. Для этого он послал по берегу наряды, а сам вышел в море. Он обязан осмотреть все острова! Вместе с тем Юдин знал, что на малом катере запрещается выходить в море, если волнение его больше четырех баллов. Оправдан ли риск? Кто ответит на такой вопрос, кто определит меру того, когда риск необходим, а когда бесцелен.

При северо-западном ветре нечего и думать о заходе в реку, к причалу, — очень опасно. Левый берег пологий, и волны беспрепятственно катятся с моря и разбиваются о правый — отвесный, гладкий и высокий. Катеру придется идти вразрез ничем не сдерживаемых волн, мотору может оказаться не под силу перебороть их, и катер разобьет о гранит. Однажды такое несчастье едва не случилось.

…Прошло месяца два, как Юдин принял заставу. Он часто выходил в море, чтобы изучить участок, несколько раз ему уже приходилось укрываться от шторма в губах, и Юдин уже начал считать себя настоящим моряком. Как-то раз, во время одного из выходов, их застал в море шторм. Ветер подул с северо-запада, поднял волну баллов на шесть, и старший моторист (катер тогда водил ефрейтор Лоненко) предложил уйти по волне в губу Крестовую, которая находилась за рифовым мысом, но Юдин посчитал это предложение недостойным моряка и приказал идти к причалу. Лоненко подчинился.

Во время захода в устье Лоненко вел катер как можно ближе, насколько позволяла глубина, к пологому берегу, и только это спасло их от гибели. В самом устье крутая волна развернула катер и понесла на каменную стену правого берега, но не швырнула о гранит — Лоненко успел включить задний ход, и катер остановился метрах в десяти от скалы. Мотор работал на предельных оборотах, катер дрожал как в лихорадке, но выйти из устья реки не мог. Сколько времени коричневая стена стояла перед глазами капитана Юдина: то, когда набегала волна, приближаясь совсем близко, то, когда волна спадала, немного удалясь, — сколько времени десяток метров отделяли и катер, и команду от гибели, Юдин ни тогда, ни после сказать не мог. Он хорошо запомнил лишь высокую, отполированную волнами, без единой трещины коричневую скалу, запомнил напряженную дрожь катера и тот момент, когда, наконец, катер пересилил ветер и волны и медленно-медленно начал отходить от берега в открытое море. Они прошли тогда мимо Вторых песков, большой участок пологого берега на правом фланге заставы, обогнули рифовый мыс, который начинался сразу же за Вторыми песками, и зашли в губу.

Тогда было шесть баллов, сейчас ожидается девять, поэтому Юдин сразу же отбросил мысль о том, что можно будет вернуться к причалу. Он решил: если начнется шторм, то — в Крестовую. По волне, с попутным ветром. Правда, пока они от Крестовой дошагают до заставы, пройдет много времени, задержится донесение о найденных листовках, но это не такая уж большая беда, ибо «иностранцу» все равно не предъявишь обвинения — капитаны торговых судов отвергают любое обвинение, если их не задерживают, как говорится, «с понятыми».

Осмотр острова Маячный занял около двух часов, и, как только Юдин и солдаты вернулись на катер, он сразу же, набрав полный ход, пошел к последнему острову. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Ни Юдин, стоявший на носу, ни Верховцев, управляющий катером, ни остальные пограничники не заметили, как под катер попал топляк.

На море топляки не редкость. То шторм сорвет бревна с палубы лесовоза, то вынесет в море плот из реки, по которой сплавляют лес, — блуждают эти бревна по воле волн и течений, а когда намокнут, то скрываются под водой сантиметров на двадцать-тридцать. Много неприятностей приносят топляки судам, особенно небольшим: катерам, малым рыболовецким тральщикам.