Мирмухсин Мирсаидов - Молнии в ночи [Авторский сборник]

Джахан-буви уже хлопотала над самоваром. Алиджан мягко отстранил ее, усадил на супу:

— Я сам, биби. Отдыхайте.

— Ты же с дороги, сынок…

— Я в дороге и отдохнул.

Он отнес в дом свой чемодан, поставил самовар, умыл в арыке лицо и руки, и вдруг услышал такой щемяще-знакомый голос:

— Хола-ю, хола! Тетушка Халниса, вы здесь?..

Алиджан обернулся — у калитки стояла Фарида в атласном платье, вышитой тюбетейке.

— Доченька, — отозвалась с супы Джахан-буви, — Халнисы-хола нет дома.

Фарида, видно, уже заметила Алиджана. Покраснев до корней волос, пробормотала:

— Она сестре зачем-то нужна…

— В город она пошла. Ой-бой, да это же Фаридахон!.. Заходи, доченька, будь гостьей. У нас радость — Алиджан приехал!

Фарида, гордо вскинув голову, смотрела словно застывшими глазами на приближающегося Алиджана. Как он изменился за этот год! Похудевшее, обветренное лицо, уверенная походка… И она, как заклинание, все повторяла про себя: чужой… совсем чужой! Так ей было легче.

Алиджан тоже был в замешательстве. Поздоровавшись с Фаридой, глядя мимо нее, спросил:

— Как здоровье Салияхон?

— Спасибо, сестра здорова.

У него часто-часто забилось сердце, он и сам удивился: неужели ничего не забыто?.. Нет, нет, у него Малика, одна, единственная! Встреча с Фаридой — это встреча с прошлым. И взволнован он только потому, что встречи с прошлым волнуют…

На помощь растерявшимся молодым людям пришла Джахан-буви:

— Фаридахон, зайди к Савринисе, может, Халниса-хола уже у нее — она хотела на обратном пути заглянуть к соседке… Скажи, сын приехал, пусть поторопится домой. Исполнишь мою просьбу, доченька?

— Охотно! — с облегчением согласилась Фарида и исчезла за калиткой.

Джахан-буви подозвала Алиджана:

— Посиди со старухой, пока мать не пришла. Фаридахон уже умчалась? Славная девушка… Гляди-ка, такая молодая, а уже доктор! Нынешние-то девушки куда как самостоятельны! И слава богу. Сынок, в этом году прямо урожай на девочек… Уж как Кутбиниса ждала сына! А родила опять девочку. А Рисалятхон? И у нее девочка. У невестки Сарымсак-махсума уже семь дочерей, а она всю жизнь мечтала о сыне. Аллах великий! А у Тутихон что ни год, то сын…

Рассказ Джахан-буви рассмешил Алиджана. Повеселевший, он кинулся в дом, вынес чемодан и только раскрыл его, чтобы достать подарки, как появилась запыхавшаяся Халниса-хола. Еще от калитки она запричитала:

— Где ты, свет очей моих? Где ты, мой желанный, выпрошенный мною у бога? Где ты, мой богатырь? Приехал, вернулся, голубчик мой!.. Тысяча благодарностей богу! — она с распростертыми объятиями бросилась к сыну, припала к его широкой груди, голова ее еле доставала ему до подбородка. — Радость-то какая, да буду я твоей жертвой, сыночек мой ненаглядный! — она выпустила сына из объятий, чуть отступила, любуясь им. — Да какой ты стал стройный!.. Ну, писаный красавец. — И, повернувшись к Джахан-буви, сообщила: — А я сегодня во сне видела его покойного отца. Видите, сон-то в руку. Ох, сыночек…

— Не плачьте, мама…

— Да это я от радости, сынок. Это легкие слезы.

Назавтра утром явился Буриходжа. На нем был неизменный залосненный бешмет, на животе красовалась цепочка от часов, тянувшаяся из оттопыренного, с обтрепанными краями, кармана. Буриходжа то и дело хватался за нее, доставал, словно вытягивал ведро из колодца, массивные допотопные часы, открывал крышку, бросал важный взгляд на циферблат — глаза у него были выпучены, как у галки, — потом, захлопнув крышку, отправлял часы обратно, в таинственную глубину кармана…

После обычных расспросов о здоровье Буриходжа замолчал, не зная, о чем говорить с этим возмужавшим, отчужденно глядящим на него парнем… Он вздохнул, откашлялся:

— Так, сынок… Значит, вернулся?

— Как видите.

— И слава богу. Мать-то, бедняжка, иссохла от тоски. Соскучилась по тебе. Мы тут все молились о твоем благополучии. Кхм… Хорошо, что приехал.

— Да, вот приехал… — механически повторил Алиджан, тоже не находя, о чем говорить с отчимом.

— Насовсем вернулся?

— Насовсем.

— Так…

— Как живете-то, ата? — спросил Алиджан.

— Ох-хо, влачу бренное существование, жду, когдааллах заберет к себе покорного раба, — и без всякого перехода Буриходжа деловито осведомился. — Какие цены в тех краях?

— Цены?.. На что?

— Ну, скажем, на пшеницу…

— Честное слово, не знаю. На кой мне пшеница? А мяса, сала у нас полно, и стоят недорого.

— Вон оно что… А как с тканями?..

— В магазинах ими все полки забиты.

— Так, так… А на базары не заглядывал?

— Некогда было.

— Напрасно! — назидательно произнес Буриходжа. — Уж для базара-то всегда можно найти время…

Этот вялый, пустопорожний разговор тянулся до полудня и утомил Алиджана. Когда отчим распрощался с ним, наказав, чтобы он непременно наведался к своему «любящему отцу», Алиджан вздохнул с облегчением…

А на другой день, за завтраком, мать завела старую песню — Алиджану почудилось, будто он никуда и не уезжал, будто время остановилось: все было, как год назад.

— Старая я стала, сынок, — жаловалась Халниса-хола, словно позабыв, что от таких вот ее разговоров и сбежал сын. — Время-то течет, ровно вода… Ох-хо-хо… Пора бы уж мне обзавестись помощницей. Я, пока тебя не было, сшила два атласных одеяла. А в сундуке у меня хранится паляк. [37] Паляк — коврик, вышитый шелком, под ним невесту приводят в дом жениха. Мне его мать вручила, когда меня просватали за твоего отца. А я его подарю своей невестке.

— Как хотите, мама.

— Ты слушай, не перебивай! — рассердилась вдруг Халниса-хола. — Не мне жениться — тебе. Ладно, Вазирхон тебе не по сердцу — бог с ней, сердешной. Я уж перебрала всех дочерей наших родичей и соседей, приглядела-таки тебе невесту. Ох, и раскрасавица!.. Прямо наливное яблочко! Дочка Савринисы, Азизахон…

— Мама!..

— Ты слушай! Или тебе мать не жалко?.. Все хозяйство тащу на своем горбу! Умаялась. Да и тебе самая пора жениться, годы-то бегут, бегут… Справим свадьбу до месяца сафар — месяц-то несчастливый. Приведешь в дом жену, мне помощницу…

— Будет у вас помощница, мама! — улыбнулся Алиджан.

Халниса-хола взглянула на него с надеждой и недоверием:

— Дай-то бог!.. Уж так хочется покоя на старости лет. Я бы качала внука на коленях, а невестка хлопотала по хозяйству…

Алиджан поставил на скатерть пиалу с недопитым чаем:

— Все так и будет, мама. У вас уже есть невестка.

Халниса-хола непонимающе уставилась на сына:

— Невестка? Какая такая невестка?..

— Я женился, мама.

— Же… женился?..

— Ну да, женился.

До Халнисы-хола, наконец, дошел смысл сказанного сыном. Она побледнела, как полотно:

— На ком же это?