Мирмухсин Мирсаидов - Молнии в ночи [Авторский сборник]

— А вам хочется, чтоб поскорее?

Малика повела плечом:

— Нет, отчего же…

— Та-ак… — опять сумрачно протянул Алиджан. — Все ясно.

— Что вам ясно?

— А то, что я зря остался на стройке. Уж подал заявление — чтоб значит тут до конца… Знал бы, что так получится…

— А что случилось, Алиджан-ака? — голос девушки потеплел. — Разве я не могу пообедать с собственным братом?

Алиджан растерянно глядел на Малику:

— С каким… братом?

— С Ибраем. Ну, который звал меня в столовую.

— Так это ваш брат?

— Единственный. Старший. И самый любимый!

У Алиджана просветлело лицо. Он с такой пылкой нежностью посмотрел на Малику, что та не выдержала его взгляда, опустила голову, а сердце забилось часто и трепетно…

Освоив бетонное дело, Алиджан попросил перевести его в монтажный отдел, более перспективный. На первых порах ему пришлось поработать учеником — монтаж требовал особой сноровки. Руки Алиджана, огрубевшие от бетона, с трудом управлялись с отверткой, крохотными винтиками. Иногда он неправильно соединял детали агрегатов, и механик заставлял его снова все переделывать. От постоянного напряжения, от злой досады на собственную неуклюжесть Алиджан даже похудел. Его утешала Малика: теперь они снова работали близко друг от друга. Закончив смену, девушка сама приходила к Алиджану, весело справлялась:

— Опять механик отчитывал?.. А вы не вешайте носа — сразу-то ничего не дается. Я поначалу тоже намучилась со своим краном.

— Руки у меня… как лопаты! — смущенно признавался Алиджан. — Мне б камни ворочать!

— Руками управляет что? Мозг. Вы еще на дутаре играть научитесь.

— Мне больше карнай подойдет.

Вечерами они вместе шли в рабочий поселок — в клуб или кинотеатр. Поселок за это время разросся, приукрасился. Да и на строительной площадке многое изменилось: шлюзы приобрели законченные формы, на месте котлована высились стройные, сверкающие стеклом здания, а машин было такое множество, что рябило в глазах.

Росла ГЭС. Росли люди.

Малика пригласила Алиджана на день рождения. Ей исполнялось девятнадцать лет. Закончив смену, Алиджан зашел в магазин, купил флакон дорогих духов — на большее у него не хватило фантазии. Из магазина Алиджан направился на трассу деривационного канала. Он так спешил, что несся, не разбирая дороги, прямиком через рытвины и ухабы. В его распоряжении оставался лишь час времени: за этот час они с Казимом, тоже работающим на трассе экскаваторщиком, должны были успеть принять душ, приготовить букет для именинницы. От быстрой ходьбы у Алиджана подгибались колени… Запыхавшись, он стал взбираться на дамбу — ноги увязали в рыхлой земле, она, как вода, потоками, с шумом обрушивалась вниз, увлекая с собой и Алиджана, он погружался в нее чуть не по пояс… Упираясь одной рукой в склон дамбы, а другую, со свертком, подняв высоко над собой, он снова начинал карабкаться вверх. Вот, наконец, Алиджан и на дамбе. Выпрямившись, он огляделся. Отсюда, сверху, видна была вся трасса канала, тянувшегося от главной плотины. Словно муравьи, копошились на трассе сотни людей; вгрызались в грунт стальными зубьями экскаваторы; транспортеры, напоминавшие сороконожек, подавали землю к самосвалам.

Алиджан по дамбе добрался до места, где работал экскаватор Казима. Казим сидел рядом, на досках. Завидев товарища, поднялся, пошел ему навстречу. Они поздоровались. Вокруг стоял такой шум и скрежет, что они еле слышали друг друга. Алиджан крикнул в самое ухо Казима:

— Загораешь?

— Тебя жду. Смену давно уже кончил.

— Тогда двинулись!

Они зашагали вдоль трассы канала к рабочему поселку. Там, по выражению Казима, «навели на себя блеск» и с огромными букетами в руках помчались к Малике.

Малика с нетерпением поджидала гостей. Она в этот день особенно тщательно причесалась, принарядилась… Руки, обычно испачканные в машинном масле, были холеные, чистые, словно она никогда и не сидела за рычагами подъемного крана. Глаза возбужденно блестели: повеселятся же они сегодня!.. Она целый вечер будет петь и танцевать. Малика то и дело поглядывала на часы, грудь ее взволнованно вздымалась под крепдешиновым платьем. Уже начали собираться гости, а она все продолжала вести счет минутам… Малика сама поймала себя на этом — и покраснела. Выходит, главное для нее сегодня не веселье, не гости… а лишь один из них?..

Она успокоилась лишь тогда, когда в комнату влетели разгоряченные Казим и Алиджан. Тут-то и начался настоящий праздник. Все были оживлены, и больше всех — Малика и Алиджан. Звенели песни, все танцевали без устали. До самой полуночи кипело веселье в комнате счастливой Малики.

В полночь стали расходиться по домам. Алиджан и Казим вышли последними, их провожала хозяйка. Дул мягкий, прохладный ветерок. Все небо было в звездах, и степь сверкала бесчисленным множеством огней. Вдали, на одной из строительных площадок, качалось голубое зарево — стройку освещали прожекторы. От станции доносился прерывистый грохот, лязг железа — это маневрировали тяжелые составы. Пронзительно вскрикивали паровозы — над всей стройкой метались паровозные гудки.

Ночь была огромная, шумная, живая…

Когда Алиджан, прощаясь, протянул руку девушке, она, запинаясь, сказала:

— Мне надо поговорить с вами…

Казим приветственно взмахнул рукой и побежал догонять ушедших гостей. Алиджан вопросительно смотрел на Малику.

— Вы сегодня сказали… у вас мама заболела?

Алиджан, не выпуская из своей руки горячую ладонь девушки, кивнул:

— Да, прихворнула малость.

— Вам надо ее проведать.

— Я уж отпросился с работы на несколько дней. Поеду завтра поездом Андижан — Ташкент.

— Когда поезд уходит? — напряженно спросила Малика.

— Утром.

Девушка облегченно вздохнула:

— У меня смена с трех часов дня.

— Вы придете меня проводить?

Малика утвердительно качнула головой.

— Приходите прямо на станцию. Я буду ждать.

— Приду.

На следующее утро она уже была на станции — рука об руку с Алиджаном медленно прохаживалась по платформе. Изредка они перебрасывались короткими репликами. Алиджан вздохнул:

— Вот мы и расстаемся…

— Разве вы не вернетесь?

— На крыльях прилечу! — засмеялся Алиджан.

— Значит, не расстаемся.

Алиджан, посерьезнев, сказал:

— Мне там и день за год покажется.

Малика искоса бросила на него быстрый взгляд, щеки ее залились густой краской:

— Мне тоже…

Раздался первый звонок — отъезжающие заспешили к своим вагонам. А Алиджан, как вкопанный, все стоял против Малики, смотрел на нее, не отрываясь, словно им и впрямь предстояла долгая разлука. Заметив, что у него на одну пуговицу расстегнута рубашка, Малика застегнула ее, поправила воротник.