Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

На самодельных, сколоченных из досок носилках внесли в лазарет командира роты мадьяр-интернационалистов Иштвана Немеша. Весь в кровавых бинтах, он курил трубку, постукивая мундштуком о зубы. Его бледное худое лицо как бы говорило: и все-таки мы не пустили врага в Сосновку, и теперь можно спокойно курить и лечиться.

Однако в тот же день выпала трубка изо рта Иштвана. Выпала, и он уже не мог ее поднять. Впрочем, зачем мертвому трубка?

Есаул не стал расстреливать Гузыря. Он рассудил, что это успеется. Если старик партизанский разведчик, есаул сам казнит его. Но если Софрон Михайлович действительно бежал от красных, то он может оказать неоценимую услугу. Ведь часть, которой командовал есаул, должна была взять мятежное село Покровское. Взять и стереть с лица земли.

В большой операции против красных ей отводилась чисто карательная роль. В то время, когда крупные силы белых прикуют к себе партизанскую армию, есаул с казаками ворвется в тыл мятежников и выполнит до конца приказ генерала Матковского.

Есаул ждал вестей. И вот они получены. Теперь уже нечего мешкать. Наступил момент действовать решительно.

Рано утром есаул вызвал к себе Гузыря. Дед жил по соседству, в крытой камышом саманной избе. К нему был приставлен один из задержавших его казаков, который неусыпно следил за Гузырем. Но дед вроде бежать не собирался. С утра до вечера он нахваливал Колчака да расспрашивал казаков про фронт. Казаки мрачно отвечали, что белая армия временно отступает, но это еще ничего не значит. Сейчас, мол, идет формирование новых полков, а также дружин «Святого креста» и «Зеленого знамени». Большевикам объявлена священная война, и не сегодня — завтра Колчак начнет гнать красных из Сибири. По слухам, он уже осадил Тулу. Значит, скоро Россию освободят от большевиков.

Слушал дед казаков, поддакивал им, а думал, что туго приходится белым. Какое уж тут временное отступление, когда колчаковцы не видят никакого просвета. За Омск боятся.

Гузырь надеялся, что есаул отпустит его на все четыре стороны. Поверил, видно, Гузыревой брехне. Даже в кутузку не посадил.

«Значится, можно ехать дальше, к фронту», — радостно подумал дед, когда пригласили к есаулу. Он уже решил, как перехитрить казаков. Гузырь вернется до ближнего села и направится в объезд к Вспольску. Однако можно и Вспольск миновать. Сесть в поезд на какой-нибудь маленькой станции. Теперь Гузыря не возьмешь голыми руками. Обмишурился однажды и хватит.

У есаула — доброе настроение. Он крутил пепельный ус и, покачиваясь на носках, говорил с легкой усмешкой:

— Ты родился в сорочке, старик. Тебе повезло. Ты едешь домой.

— Благодарствие тебе, ваша благородия, — расцвел Гузырь. — Выезжать-то когда мне, любо-дорого?

— Мы поедем вместе. Ты не рад? — самодовольно протянул есаул.

— Как же получается! Нет ты, паря, отпусти меня одного. Я один ехать желаю, — сказал Гузырь, размышляя о том, как бы отговориться от такой поездки.

— Ты проведешь нас кратчайшим путем в Покровское. Твое усердие не забудется. Или ты боишься партизан?

— Боюсь, ваша благородия! Значится, из меня потом коклету сделают. Мол, ты за отрядом ездил, так и получай пулю, якорь ее!.. Они ить сурьезничают, которые красные.

Есаул изучающе посмотрел на Гузыря. Или старик обманывает, или в самом деле боится? Скорее всего хитрит. Но зачем ему эта хитрость? У старика свой расчет, и он не лишен логики. При любом исходе боя старик хочет быть в стороне.

— Мы поедем вместе, — сухо повторил есаул. — Через четверть часа сотни выступают на Покровское.

Тяжело волоча сапоги, Гузырь вышел на улицу. Еще не доставало, чтобы он привел белых в село. Ничего, скажут, посылали за помощью, а он с атаманцами притопал. Надо бежать! Снег стаял, и теперь уже не найдут по следу, если ночью улизнуть в степь. Но как улизнешь, когда белых несколько сот и лошади у них порезвее? Пристрелят Гузыря, словно куропатку. Что ни говори, а положение его самое никудышное. Чтобы двигаться быстрее, часть оставляла свой обоз. Гузыря предупредили, что и он поедет верхом. Нашли ему старенькое ободранное седло, которое дед кое-как пристроил на побитой спине Гнедухи. А за сбруей и телегой вернется, мол, потом.

«С того света не вернешься», — грустно думал Гузырь. Он был почти уверен теперь, что от смерти ему не уйти. Хоть так, хоть иначе, а его расстреляют. Ну, и планида у деда, до того невезучая, что хоть живьем в землю зарывайся!

Восход солнца застал казаков в пути. Кони шли машистой рысью. Есаул спешил. За его плотно сбитым дончаком еле поспевала масластая Гузырева кобыла. Подохла бы она, тогда, может, отпустили бы белые деда. Не видел Гузырь у казаков заводных лошадей!

Сотни шли по степи, минуя села. За всю дорогу не встретился ни один человек, которому бы Гузырь мог намекнуть о грозящей Покровскому опасности. И чем ближе Покровское, тем больше мрачнел Гузырь. Он безжалостно нахлестывал Гнедуху, придерживая в то же время поводья. Наконец, осадил ее у колка, неподалеку от которого был стог. Раздраженно сказал есаулу, подвернувшему дончака:

— Скотинка, якорь ее! Езжайте, ваша благородия. Ваши кони посытее будут. А я подкормлю своего и догоню вас!

— Зачем? Мы дадим тебе заводную лошадь.

Оказывается, у них были заводные. Ну, конечно, разве казаки отправятся без запасных коней. И тут Гузырю не повезло.

— Я и на Гнедухе дотащусь. Подкормлю ее, паря…

— Ты прав, старик. Кони и в самом деле проголодались.

По команде есаула казаки сошли с седел и быстро растащили стог. Пока кони ели, есаул расспрашивал Гузыря о Покровском. Он хотел знать все: и сколько жителей в селе, и сколько из них вооружено, есть ли где окопы, и как скоро могут подоспеть партизаны, ведущие бои под Галчихой и Сосновкой. Гузырь отвечал уклончиво:

— Значится, партизан и много, и мало. Они то придут, то обратно уйдут. И окопы тоже нароют, а потом зароют.

— Что-то ты вертишься, старик! Гляди, худо тебе будет! — ледяным голосом произнес есаул.

Но вот Гузыря словно подменили. Он как-то сразу оживился и потащил есаула к колку.

— Верчусь я, ваша благородия, потому как кругом уши. Ишо перескажут нашим мужикам, а те коклету сделают. Я тебе по секрету все обрисую.

— Говори, — нетерпеливо сказал есаул, когда они отошли от казаков.

— И скажу, ваша благородия, как я есть Колчаку верный слуга. Сила у мужиков есть, и она больше со степи. Отседова ожидают они вас. Значится, и я потому сюда приехал. А ежели желаешь, проведу вас по бору, и вы накроете мужиков за милую душу.

— Ты не врешь? — лицо у есаула посуровело, дернулись усы.

— Вот те крест святой и все протчее!

— Хорошо. Мы пошлем под Покровское разведку. Если твои слова совпадут с ее данными, мы примем твое предложение. Но если ты врешь, берегись, старик!